Но посылать вчерашних пацанов одних в чужую страну было нельзя. Все-таки отсутствие опыта невосполнимо никакими суперпупердостоинствами.
Воспользоваться опытными людьми из «аптечного»[7] ведомства боярина Семена Никитича Годунова? Можно, но тогда пойдет насмарку вся конспирация.
Тот непременно донесет обо всем царю и…
Словом, лишние заморочки.
Вот тогда-то я и положил глаз на Игнашку. Он мне подходил по всем статьям, начиная с обстоятельств нашего знакомства – как-никак «в одной зоне срок мотали».
Утрирую, конечно, но он действительно устраивал меня от и до. Тут тебе и житейский опыт, и смекалка, и умение разговорить любого человека, и прочая, прочая, прочая…
– Ты нынче на меня как-то эдак особливо взираешь, – сразу почуял он что-то не то в моем взгляде.
– Обыкновенно, – улыбнулся я. – Просто вспомнился наш с тобой разговор про «вольную птицу», которая и рада бы заняться чем-то иным, да вот беда – не ведает она такого занятия, чтоб и воля осталась, и…
Игнашка молчал, настороженно уставившись на меня одним глазом – второй, как и водится, заглядывал куда-то вправо от меня.
– Думается, что сыскалось для тебя такое занятие, – подытожил я и предупредил: – Только не спеши отказываться, если что-то вдруг тебе не понравится. Значит, говоришь, воли душа жаждет?
Он задумчиво поглядел на свою кружку со сбитнем, потом еще более задумчиво на меня и без лишних околичностей предложил напрямик:
– Ну сказывай, Феликс Константиныч, чаво ты для меня надумал?
– Я ж говорю: волю тебе дать, – улыбнулся я.
– Ишь ты, – хмыкнул он. – Так ведь я и так вроде бы живу как живется, а не как люди велят. Свое добро – хоть в печь, хоть в коробейку.
– Да разве в Москве воля? – возразил я. – Сам же сколько раз мне говорил.
– То так, спорить не берусь, – согласился он. – Но оно, вишь, как повернуть. Иному дураку воля, что умному доля: сам себя губит.
– Ты же не дурак, – усмехнулся я.
– Случается, что воля и добра мужика портит. Не зря ж в народе сказывают, что воля портит, а неволя учит. Опять же, не замоча рук, не умоешься. – Он хитро посмотрел на меня. – За настоящую волю платить надобно по-настоящему. Хватит ли у меня серебреца-то?
– А не хватало бы, и разговор не завел бы. У тебя голова на вес серебреца.
– Никак случилось что, потому и Игнашка тебе занадобился? – с притворной ленцой в голосе осведомился он.
– Не случилось, – вздохнул я, – но без твоей помощи может и случиться. Куда мои орлы едут, ты уже знаешь, так?
– А пусть кой-кто не болтает попусту, – проворчал он. – Сам же сказывал, чтоб я их проверил да все выведал.