Кроме того, мне пришлось зазубривать массу названий трав, которые присутствуют в том или ином отваре. А иначе никак. И впрямь, что я за лекарь, коль не знаю, из чего сварил то или иное зелье.
Это будет выглядеть по меньшей мере подозрительно.
Вот и пришлось день-деньской напролет зубрить про сердечную траву, богородичную, маточную, змеиную, солнечную, пытаться опознать горицвет, который, оказывается, очень схож с кукушкиным цветом, и старательно запоминать, что медвежье ухо, которое коровяк, далеко не то же самое, что медвежье ушко.
Особый инструктаж касался снотворных, которые надлежало дать больному после приступа. Оказывается, все они на ядовитых растениях, поэтому приготовленный в особой посуде отвар корней волчьего лыка надо давать очень осторожно – от силы пять капель, не больше, иначе…
План вызволения Квентина из острога тоже требовал тщательной разработки. С этой целью я даже попросил свидание с узником, пояснив Борису Федоровичу истинную цель – осмотр окрестностей близ тюрьмы и помещений в ней самой с целью детальной рекогносцировки предстоящего побега.
Видок Дугласа, к которому меня допустили, оставлял желать лучшего. Глаза потухшие, взгляд пустой, в никуда. Кроме того, изобилие ссадин и кровоподтеков.
Со сторожами я был суров, а с катами бушевал, не скрывая гнева, особенно когда выяснил, что паренек успел побывать под кнутом. То-то я гляжу – одежда у него клочьями свисает.
– Увечить – ни-ни, о том наказ нам даден, – простодушно возразил один из палачей, который потолще. – А вот чтоб вовсе к нему не притрагиваться, о том никто не сказывал.
Я ехидно осведомился, уж не с тайным ли злым умыслом они учинили подобное с иноземцем, дабы всему миру показать, сколь злобен и жесток русский государь.
Затем, поняв, что сарказмом тут никого не пройму, стал рвать и метать, не выбирая слов и выражений. Не зря в свое время я от скуки иногда смотрел некоторые фильмы, где красочно показывали колонии и тюрьмы.
Чернуха, конечно, зато теперь…
– Волки драные, менты позорные, козлы гунявые! – орал я. – То ж государь его острастки ради сюда сунул, а вы что сотворили?! Я вам самим за это пасть порву, рога пообломаю, ухи пооткусываю…
Вроде проняло и вдохновило. Но только вроде.
– Солому, что ли, поменять? – философски осведомился все тот же толстый кат у своего подручного.
– И все?! – обалдел я от вопиющего непонимания ситуации. – А подлечить, переодеть, покормить, наконец?! Вон у парня кости торчат!
– Дык оно, конешно, того, но ежели нечем, так тогда и никак, – беспомощно развел руками кат, но лукавинка в глазах явно противоречила простодушным словам.