— Не знаю я его. Приблудный.
— Он говорил, что работает на местного фермера, — сказал ковбой.
— Они всегда так говорят, — презрительно скривился Чокто. — А коня ему, конечно, дал тот самый фермер. Вот только имени своего хозяина они никогда не помнят. То ли мистер Смит, то ли мистер Джонс…. Что будем делать с ними, шериф?
— Надо еще посмотреть на белого.
Они подошли к фургону, возле которого сидел связанный пленник. Его пончо было все в пятнах засохшей крови. Кровь запеклась и на черной косынке, стянувшей волосы. А в глазах кипела ненависть.
Ковбой развязал кляп, и пленник долго отплевывался.
— Кто ты, и зачем сюда приехал? — спросил Лагранж.
Пленник посмотрел на него с изумлением, потом набрал полную грудь воздуха и заорал:
— Мерфи! Где Мерфи?!
— Так ты ехал к Мерфи?
— Я? — Пленник дернулся и в ярости забил ногой по земле. — Недоумки! Да вы знаете, кто я такой? Развяжите меня немедленно! Я всех вас уволю! Вы уволены, слышите? Уволены!!
— Дженкинс, ты его знаешь? — спросил Лагранж.
Чокто равнодушно смотрел на пленного, будто и не слышал ничего. Вместо него заговорил один из ковбоев:
— Он называет себя инженером Скиллардом.
— Инженер Скиллард? — переспросил Лагранж. — Тот самый, которого убили индейцы? Для покойника вы смотритесь весьма недурно, сэр.
Ковбои загоготали. Мутноглазый развернулся и зашагал к лошадям, бросив на ходу:
— Подержите их у себя. Утром разберемся. Дженкинс, поехали домой, завтра у нас будет тяжелый день.
— Я переночую у знакомой девчонки, — сказал метис. — Тут, неподалеку.
— С утра жду тебя в участке. А вы, парни, не зевайте. Краснокожего свяжите покрепче. Эти твари могут перегрызть веревку. Сначала веревку, а потом и горло.
Лука Петрович Волков полагал за лучшее не ссориться с властями. С любыми властями, законными или незаконными. Трое ковбоев, которых привел к нему Федька Лянский, назвались помощниками шерифа.
Значков у них не было, зато было много оружия. А оружие — это не только признак власти. Оно и само по себе — власть. Так что, разговаривая с пришельцами, Лука Петрович был вежлив и краток, никаких лишних слов, никаких резких движений.
— Так ты говоришь, его увезли на ранчо Коннорса? — спросил пришелец.
— Я этого не говорил, — ответил Лука Петрович. — О ранчо Коннорса сказал тот парень, что привез раненого из города.
— Собирайся, поедешь с нами.
— Зачем?
— Дорогу покажешь.
— У вас есть проводник.
— Мы ему не доверяем.
Лука Петрович зашел в избу и долго стоял под иконой, шепча слова молитвы.
Жена, укладывая в узелок еду, неодобрительно поджала губы.
— Передашь Мойре яичек? — спросила она, чтобы отвлечь его от созерцания разрисованной доски. — Положу десятка два. Наши-то не сравнишь с ихними.