Кстати, мост так и не построили. В том месте наладили паромную переправу. Знаете, как звали хозяина паромной компании? Гек, вам опять не понравится то, что я скажу. Его звали Скотт Форсайт.
— Сол, ты приехал, чтобы разбивать мое сердце, — вздохнул маршал. — Сначала плохие новости. Потом отвратительные.
Он поморщился, пытаясь почесать спину:
— Забыл отлепить примочку, теперь будет досаждать весь день…. Бенсон, может быть, мне обратиться к шаманам? Говорят, они умеют изгонять пули.
— Обратитесь к Форсайту, — посоветовал Грубер. — В его аризонском доме живет некая мисс Джонсон, дочь известного шамана Воточаки. И сам Воточака проживает неподалеку, он охотно вас примет.
— Где ты все это откопал? — горестно вздохнул Даррет. — И почему ты не докопался до чего-нибудь полезного? Например, до финансовых махинаций. Или хотя бы до трупа.
— Труп? Вы получите его, когда заговорит Дженкинс.
— Сомневаюсь я, что он заговорит, — сказал Даррет. — Не выдал в прошлый раз, не выдаст никого и теперь. Порода такая.
— О, Гек, люди меняются. Только законченные идиоты всю жизнь остаются идиотами. А тот, у кого осталась хоть капля разума, старается не наступать второй раз на дурно пахнущую кучу. Воровать лошадей со стройки и убить человека из влиятельной семьи — разные вещи. Очень разные. Даже не с точки зрения уголовного права. А с точки зрения кровной мести.
Убийце Скилларда не помогут никакие адвокаты. С ним будут разбираться не в зале суда. И вряд ли он захочет брать все на себя. Тот, кто убил Скилларда, просто выполнил чью-то волю. Почему же он должен страдать один? Почему истинный виновник гибели инженера должен наслаждаться свободой и богатством?
— Ты снова вешаешь все на Форсайта?
— Я молчу. Говорить будет Дженкинс. Мистер Бенсон, как вы полагаете, мы довезем его до суда?
Бенсон не успел ответить, потому что Чокто Дженкинс открыл глаза и произнес:
— Я узнал тебя по голосу, землемер.
* * *
Грубер держал на коленях блокнот. Его карандаш поскрипывал, оставляя бледные строчки, лишь отдаленно напоминающие соединение букв. Прочесть записи смог бы только сам Грубер — и то, если примерно вспомнит, о чем они.
Торопливость его, однако, была неуместной. Потому что Дженкинс говорил медленно, с долгими остановками, и у Грубера было время даже на то, чтобы подчеркивать некоторые его фразы, а кое-какие слова обводить рамками.
— Я Вашингтон Дженкинс, по прозвищу Чокто. Я подговорил индейцев Красного Когтя, чтобы они выкрали инженера. Мистер Форсайт дал мне за это двадцать долларов. Еще пятьдесят он пообещал дать после смерти инженера.