Дэниел прервался, чтобы перевести дыхание, и невидящим взглядом посмотрел мимо нее. Затем протянул руку и прижал ладонь к ее колену, отчего по телу разлилось привычное уже пламя.
Люс зажмурилась, а когда открыла глаза, у него в руках был чудесный белый пион. Цветок едва ли не светился. Она обернулась посмотреть, где мальчик его сорвал, но вокруг виднелись лишь сорняки и гниющая мякоть упавших фруктов. Их руки встретились на стебле цветка.
— Ты знала это, когда целый месяц ежедневно собирала белые пионы тем летом в Хельстоне. Помнишь?
Дэниел уставился на нее так пристально, словно пытался заглянуть внутрь.
— Нет, — вздохнул он мгновение спустя. — Конечно не помнишь. Как же я тебе завидую.
Но пока он говорил, по коже Люс начало разливаться тепло. Какая-то ее часть больше ни в чем не была уверена.
— Я делаю все это, — сообщил Дэниел, наклоняясь так, что их лбы соприкоснулись, — потому что люблю тебя, Люсинда. Для меня существуешь только ты.
Нижняя губа девочки дрожала. Руки безвольно лежали в его ладонях. Цветочные лепестки падали на землю сквозь их пальцы.
— Почему ты грустишь?
Свалившегося на нее оказалось слишком много, чтобы даже думать об этом. Люс отстранилась от Дэниела и встала, отряхивая с джинсов листья и траву. Голова кружилась. Она уже жила… прежде?
— Люс.
Девочка отмахнулась.
— Думаю, мне нужно пойти куда-нибудь, одной, и прилечь.
Она схватилась за персиковое дерево. Ею овладела внезапная слабость.
— Тебе нехорошо, — заметил он, вскочив и взяв ее за руку.
— Нет.
— Мне так жаль, — вздохнул Дэниел — Не знаю, чего я ожидал, когда рассказывал тебе. Мне следовало бы…
Люс не приходило в голову, что однажды настанет миг, когда ей понадобится отдохнуть от Дэниела, и все же ей хотелось убраться подальше. По тому, как мальчик смотрел на нее, можно было с уверенностью сказать: он хочет услышать, что она найдет его позже и они еще обо всем поговорят. Вот только она начала сомневаться, что это хорошая идея. Чем дольше он говорил, тем сильнее девочка ощущала, как что-то пробуждается в ней, но сомневалась, что готова к этому. Она больше не считала себя безумной — и не была уверена, что безумен Дэниел. Любому другому его объяснения показались бы болезненным бредом. Но Люс… она еще ни в чем не убедилась, но что, если слова Дэниела являются теми ответами, которые придадут смысл всей ее жизни? Она не знала. И чувствовала себя более испуганной, чем когда-либо прежде.
Девочка высвободила руку и направилась в сторону общежития. Но, пройдя несколько шагов, остановилась и медленно обернулась.