Вздох смешался с разочарованием, когда поцелуй вдруг закончился. Она могла бы целовать его вечно, но его нерешительность охладила ее желание. Она больше не ляжет с ним. Плотские желания слишком долго управляли ею, и от этого человека – этой тайны и искушения – она хотела большего. Или вообще ничего.
Его рука все еще лежала на ее спине. Тяжело дыша, она нашла его глаза, потемневшие от желания.
– Тебе нравится быть несчастным?
Он судорожно сглотнул, как всегда делал, пытаясь вернуть контроль над собой.
– Я заслуживаю эту жизнь, – сказал он.
– И все же здесь ты живешь, дышишь, и все это больше похоже на второй шанс, – прошептала она. – Но ты отвергаешь его. Я никогда не встречала более упрямого человека. Если бы ты знал мою сестру, ты бы понял это.
Его лицо потемнело.
– Что ты предлагаешь? Чтобы я смеялся? Разве это прогонит мои тревоги?
– Могло бы... но нет. – Указательным пальцем она провела по изгибу его верхней губы. – Я не предлагаю ничего подобного. Это было бы сродни тому, как бежать, когда еще не научился ползать. Возможно, тебе следует начать с небольшой усмешки, а потом дойти до улыбки.
Он смотрел на нее этими своими убийственными глазами.
– И, я полагаю, ты думаешь, что я должен влюбиться в тебя?
– Ты можешь, если хочешь, – сказала она, высвобождаясь из его объятий. Холодный воздух оружейного зала проник между их телами. – Я не собираюсь отвечать взаимностью.
– Нет?
– Нет. В мире столько хороших мужчин. Почему я должна хотеть тебя?
Он вздрогнул.
– Мои слова причинили боль? – спросила она. – Они заставили тебя желать, чтобы обстоятельства были другими?
Габриэль стоял прямо, руки снова безвольно висели по бокам.
– Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Хватит и этого, Ада. Все закончится сейчас.
– Ада, ты расстроена? – Фернан улыбнулся англичанке, одиноко сидящей на каменной скамье около монастыря.
Ее плечи опустились, а в уголках глаз обозначились морщинки. Закатное солнце освещало ее бледную кожу, волосы скрывала белая накидка. То, что Ада может перенять строгое и суровое поведение монахинь, казалось оскорблением. Она была гораздо более открытой и земной. Жизнь в ордене просто уничтожит ее.
Впрочем, с учетом задания, которое ему дал Пачеко, возможно, он просто пытается убедить себя в этом.
Ада слегка улыбнулась.
– Я хочу побыть одна, пожалуйста.
– Да ладно, что за глупости! – сказал он, усаживаясь рядом. – Твоя дорогая Бланка – та еще девчонка.
Она бросила на него взгляд – то ли оценивающий, то ли предупреждающий.
– Ей сегодня понравилось в городе? Я не видела ее с самого утра.