– Ну разумеется, – ответил он. – Она довольно любознательная, только и делает, что улыбается и болтает с местными.
Ада тоже улыбнулась, и он вздохнул с облегчением. Честно говоря, с Бланкой он провел всего пару минут. Она, похоже, чувствовала себя вполне как дома среди пожилых канонис и их негласной иерархии.
Фернан, однако, по своему обыкновению, оставил их, едва выйдя за пределы крепости. Он нашел Абес, обнял ее, постоял рядом с ней, глядя на спящую Наджи, а затем попрощался, оставив любимой горсть последних морабетинов.
Пусть говорят, что он волокита и бесхребетный фигляр. Злой человек и сквернослов. Любое из этих мнений удерживает их вдали от правды.
Но Пачеко знал, будь он проклят. Наставник собирал подобные слухи почти о каждом в монастыре, подчиняя и шантажируя провинившихся. То, что Фернан оказался достаточно беспечен, чтобы попасть в его ловушку, все еще мучило его. Если отец узнает правду...
Фернан потрогал кошель для милостыни на своем поясе. Его отец ничего не узнает. Никто не узнает.
– И как там наш общий друг? – спросил он.
Ада вздохнула.
– Он ничей друг, – тихо сказала она.
– Увы, я полагаю, ты, возможно, права. Что за сложный характер наш Габриэль. Он здесь уже год, и никто не знает, кто он такой.
– Год. Десять лет. Никакой разницы. Я уже перестала пытаться понять, кто он.
– Возможно, это и к лучшему, ты так не думаешь? Я хочу сказать, учитывая его клятвы и обязательства перед этим местом. – Он кивнул в сторону запада. – В конце месяца ты уедешь?
– Да.
– Будь осторожнее, Ада, – сказал он со смехом. – Не позволяй его отвратительному характеру перекинуться на тебя. Это не идет никому, особенно такой красавице, как ты.
– Я не в настроении выслушивать твои шутки, Фернан.
Он прижал руку к сердцу и сделал самое серьезное лицо.
– Я понимаю, что обидел тебя. Мои извинения.
– Не важно. Я пойду.
Он должен был сделать это. Ради безопасности своей маленькой семьи он должен выполнить приказ Пачеко.
А потом Габриэль убьет его. Фернан целовал Абес на прощание, зная, что больше никогда ее не увидит.
– Подожди.
Он коснулся ее руки. Она нахмурилась, глядя на него, но по крайней мере осталась. Из кошеля для милостыни он достал сверток, который ему дал Пачеко: две головки мака, завернутые в лоскуток ткани.
– Подарок, – сказал он. – Для тебя.
Ее глаза расширились. Пухлые губы приоткрылись. Она не отрывала взгляда от его подарка.
– Что это?
Он поднес сверток к носу и вдохнул сладковатый аромат.
– Думаю, мы оба это знаем.
– Как?
Теперь ее дыхание участилось. Так близко!
– Не спрашивай, моя дорогая, – прошептал он, вкладывая сверток в ее руку. – Это твое.