И был еще туристический район. Этот выглядел колоритнее всего. Широкие проспекты, геометрически расставленные зонтики, и бассейны с ядовито голубой водой.
Ну, осталось дождаться вылета, и решить саму важную проблему одинокого мужчины лет тридцати с хвостиком. В смысле — куда девать кошек. Да, у меня есть кошки. Бестия и Тьма. Летом я их обычно отвозил родителям в деревню, но зимой… Просто Бестии 17 лет, ест она только определенный вид корма и боится сквозняков. (А вот Тьме полгода, жрет эта скотинка все, что не приколочено к полу, и вообще девица без комплексов — одному нехорошему, на её взгляд, человеку она написала на обувь, пока он стоял в этой обуви в коридоре.)
Так что я пригласил маму присмотреть за кошками и квартирой. Мать приехала, привезла капусты, жареную курочку и своих кошек — Мерзость и Пакость. Как известно, астроном, открывший спутники Марса, назвали их по именам, которые сразу пришли ему в голову, как только они их увидел. Мерзость нашел папа. Кто-то оставил молодую кошечку зимой на даче, и она там медленно дохла от голода и холода. Папа нашел её, когда от неё остались только кости, и чуть чуть меха. Она даже кричать не могла — только хрипела.
Первый вопрос мамы — когда он притащил её домой был — а это что за мерзость? Так и приклеилось. Потом Мерзость родила Пакость, Пакость родила Гадость… а потом я пресек эту традицию, отдав Гадость в хорошие руки.
Вечером перед вылетом я обегал клиентов, сообщая им, что я улетаю на больничный. Придя, домой, с полном портфелем проектов, обещающим бессонную ночь, я обнаружил заплаканную маму. Кошки, оказывается, съели птичку. Это простое, житейское событие преподносилось как трагедия мирового масштаба. Начнем с того что мамочка произносила это не так как мы с вами. В её интерпретации фраза звучала примерно так: КОШКИ СЪЕЛИ ПТИЧКУ. Чувствуете разницу? Оказывается это очень плохая примета. И тут бесполезно рассказывать, что у меня в спальне днем всегда открыта форточка, и этих птичек, Тьма и Бестия, слопали уже не один десяток.
Я торжественно обещал пристегнуться в самолете, не заплывать за буйки, мыть ноги и пить только хорошо прожаренную воду. Но этого было мало. Со слов мамы выходило, что спасти меня можно, только если мама сама проводит меня в аэропорт. Я тяжело вздохнул. Спорить было бесполезно.