Темпоград (Гуревич) - страница 2

Астродиспетчер не только беспокоился за друга. В самой глубине души, не отдавая себе отчета, он немножко завидовал Юстусу. Они были сверстниками, даже соучениками одно время: вместе изучали звездное небо. Потом пути разошлись. Юстуса тянуло к теории, спектроскопу, микроскопу; Марк предпочитал на пыльных тропинках далеких планет оставлять свои следы. Ему сопутствовала заслуженная слава. На конференциях почтенные ученые внимательно выспрашивали подробности его впечатлений. Из каждого рейса он привозил целые ящики с пленками - материалы для работы нескольких институтов. Такие, как Юстус, по старой дружбе выпрашивали у него полчасика, надеясь, что очевидец подтвердит их земные кабинетные догадки. Так было лет до сорока пяти... до пятидесяти. Увы, дальние планеты с их гравитационными фокусами не санаторий для лиц выше среднего возраста. Некоторое время опыт еще помогает бороться с усталостью сердца. Потом, как и полагается, чемпион становится тренером, астронавт переходит на астродром. Марк писал воспоминания, делился умением, наставлял и провожал в чужие миры античных красавцев с развернутыми плечами, сам выспрашивал у них подробности, их материалы комментировал, уже не дорожа получасиками, обыкновенными, не переполненными, не бесценными. Принял свою судьбу без горечи. Бабушка не может завидовать внучке. Невестой она сама была в свое время, теперь радуется за молодое поколение.

Но у Юстуса судьба сложилась иначе. Десятки лет Юстус рассуждал, наблюдал, считал, вдумывался и постепенно стал уникальным, единственным в своей области специалистом. Стал настолько незаменимым, что вот сейчас на неизведанную планету, несмотря на солидный возраст и отсутствие космического опыта, посылали, его, нетренированного старика... а Марк, герой звездных троп, всего лишь следил, чтобы ползуны-автоматы как следует наматывали золотую фольгу на тело ровесника.

- Будь же благоразумен, Юстус.

- Марк, я очень благоразумен, я рассудителен и даже расчетлив. И я подсчитал точно: грош цена мне будет как ученому, если я откажусь от сегодняшнего рейса. Пойми, я написал о новых звездах десяток трактатов, я предложил гипотезу о причинах и механизме взрыва, я вывел формулы для прогноза сроков, сотни раз письменно и устно я описывал эти взрывы, насилуя воображение. Нет, я не уступлю свое кресло в первом ряду этому милому дублеру, который ждет там, за дверью, уповая, что я упаду в обморок. Я должен видеть взрыв собственными глазами. Если не увижу, пустослов я буду, полководец, не нюхавший пороха.