Под занавес прикатили роллеристы. Расставили в ряд банки «кока-колы», являющейся собственным символом роллеризма, и устроили шумные состязания. Разбегались и винтили ногами вокруг банок прихотливые фортеля. В особенности поднимался ажиотаж, когда кто очередной, не удержавшись на ногах, шлепался на свои защитные наколенники, налокотники, а чаще на надежный зад. Громче всех, гоготал упавший. Прохожие частью переходили к парапетам, другие собрались зрительской шеренгой и принимали живое вербальное участие в соревнованиях, то есть, переживали и, выбирая себе любимчика, не без азарта болели. Когда после очередного падения поднимался дым коромыслом, прореженный сувенирный ряд наполнялся ухмылками и переглядываниями. Они сами привыкли быть центром внимания, и роллеризм, как явление общественной жизни, их коробил.
— Я ушел. Мое почтение, граций нежный попечитель.
— Вам тем же самым местом. Целую в дёсны.
Степан улегся животом на парапет и надолго задумался, оглядывая клинок реки в ножнах города.
— Любовь москвичей к товарищу Сталину безгранична.
Слова, сказанные шепотом, вывели из прострации. Вполоборота к нему, рядом, стояла девушка фарфоровой бледности в свете первых уличных фонарей и перебегала глазами со шпиля на полушпили, по строчкам окон вниз, к скульптурным группам, по зеву входа к широкой лестнице. Почувствовав на себе взгляд, оглянулась.
— Прости, что ты сказала?
Девушка пошевелила пальцами в воздухе.
— Я в уме размышляла и случайно на вскидку…
— Извини за настырство, но вот же сейчас что-то архидревнее… — энергично колотнув ладонью.
— Как думаешь, Иосиф Виссарионович был сложным человеком?
Степан неуловимо лизнул глазами понизу. «О-ля-ля! Ножки-то у матери моих будущих детей!»
— Фу! Ну разве можно в такой вечер о мерзавце с сердцем полным глистов?
Девушка хмыкнула.
— Вечер, кстати, всё еще душный. Я вот подумала, на его теле же строили эти соборы.
Степан понял ход её мысли, но прокоментировать не успел. Девушка, явно теряя к нему интерес, закончила:
— Не о чем говорить. Только шальные мелкие мысли.
— Именно! Эти капли не на нашу плеш. Социалистическая фаланга там, вгрызающаяся в тьфу ты..! Сен-Симон, кладбище Пер-Лашез и козлы кремлежопые, зачихавшие в общем-то светлую идею. Плюс отопление этой пирамиды из-за сложного рельефа стен стоит та-аких деньжищ! — надул щеки, задвигал бровями и засмеялся. — Но что за аберрации на сон грядущий? — и снова выстроил веселую рожицу в том смысле, мол, что рад был почти познакомиться и пора углублять отношения, соскальзывая в привычную лунку. Но барышня не оценив его энтузиазма, пошла к остановке, сказав вместо прощания: