Алессандра поняла, что свои самые сокровенные мысли Рафаэль держит внутри себя, как в крепости.
— Звучит как эвфемизм ссылки, — заметила она.
— Эвфемизм, — повторил Рафаэль. — Это слово означает отговорку, хорошую мину при плохой игре?
— Что-то в этом роде.
— Вы очень догадливая молодая женщина, — сказал он.
— Вы отослали его из-за моего приезда? — продолжала она с мягкой настойчивостью.
Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул, а выдох получился долгим и полным отчаяния.
— Ах, в семье Савентосов всегда какая-нибудь драма, — с досадой сказал он, пряча за этими словами более глубокий смысл. — Мы такие гордые, у нас такие горячие головы, иногда до дикости.
Он потянулся к Алессандре и взял ее руки в свои — спокойно, как брат.
— В вас такая уверенность, такая сила, Сандра… Я знаю: что бы ни сделало мое семейство, оно не сможет причинить вам боль.
Пока Алессандра пыталась понять его странные и тревожащие слова, сила потаенных чувств перетекала из его рук в ее, и на какое-то мгновение ей показалось, что мир вокруг разлетелся вдребезги, а потом медленно собрался, но приобрел новую форму.
На следующий вечер Изабелла и ее дочь Катриона вернулись из Барселоны и обнаружили, что молодая англичанка, которую Рафаэль почему-то решил пригласить в гости, уже обосновалась в поместье, причем весьма комфортно.
Изабелла выглянула из окна серебристого «БМВ» и очень удивилась, увидев Оттавио под седлом высокой молодой женщины со светлой косой, падавшей на спину из-под бархатного шлема. Раньше на Оттавио ездил только Эмилио. Изабелла сердито нахмурилась. Из тех немногих слов, которые соизволил сказать Рафаэль, она знала, что какая-то спортсменка согласилась привезти лошадь в Испанию. Ей представлялся кто-то вроде конюха, умеющего залезть на коня и с грехом пополам управлять им.
Но при виде красивой и ловкой иностранки, оседлавшей драгоценного липпициана в отсутствие Эмилио, Изабелла испытала такое чувство, будто на ее глазах совершается святотатство. О чем думает Рафаэль, позволяя подобное безобразие? Она гневно прищурилась, вспоминая недавнюю размолвку сына и внука из-за какой-то истории, приключившейся в Англии. Когда Рафаэль раз и навсегда запретил Эмилио ездить на своих лошадях, тот пришел в жуткую ярость. Конечно, лошади принадлежали Рафаэлю, но Эмилио, естественно, считал их своими. Ледяной тон дяди вызвал безобразную сцену. Когда Эмилио отправился на винодельню с горящим факелом в руках, Изабелла боялась, что он дотла сожжет главное сокровище семьи Савентосов. Против воли она отдала должное Рафаэлю: тот вмешался вовремя.