Дорогой зеленый костюм Катрионы из льна выглядел помятым и неряшливым. Она тоже носила много драгоценностей из массивного золота, сделанных еще в первой половине девятнадцатого века и являвшихся семейными реликвиями. И все же складывалось впечатление, что видишь перед собой плохо одетую женщину с фальшивыми украшениями, безуспешно пытающуюся выглядеть роскошно.
Мать с дочерью прошли через внутренний дворик. Изабелла провела пальцем с алым ногтем по листикам лимонных деревьев в кадках, ища повод обругать прислугу.
Пройдя в большую, полную воздуха гостиную, она медленно оглядела огромные парчовые диваны, бледного оттенка восточный ковер на полу и висевшие напротив друг друга зеркала в великолепных чеканных рамах восемнадцатого века. Она заметила, что ставни прикрыты неплотно и сквозь них проникают лучи солнца. Ее драгоценный ковер выгорал уже с час, если не больше. Прекрасно. Еще один повод снять стружку с нерадивой прислуги.
Изабелла вскинула подбородок и раздула ноздри, отыскивая одну небрежность за другой. Она даже принюхалась, словно ожидала обнаружить запах чужого человека, забравшегося в ее гостиную.
Женщина подошла к роялю, бесценному «бехштейну», принадлежавшему когда-то ее дедушке, и мгновенно углядела, что ноты на пюпитре переставлены. Изабелла оставила их раскрытыми на «Патетической сонате», а сейчас там стояли пьесы Шуберта.
— Она играла на моем инструменте, — со злостью и удовлетворением пробормотала Изабелла.
Стоявшая в дверях Катриона с видом крайней усталости прислонилась к высокому темному косяку.
— Пойду приму ванну…
— Хорошо, — с отсутствующим видом ответила мать. — Я сделаю то же самое, как только распоряжусь насчет обеда.
Катриона вздохнула.
— Мне бы хотелось побыстрее поесть и лечь спать. — Она мечтала о времени, когда можно будет расслабиться у себя в комнате, сидя перед телевизором с бутылкой водки и холодным тоником.
Изабелла выпрямилась.
— Ну, нет! У нас будет нормальный обед за семейным столом, с серебром и лиможским фарфором!
— О Господи… — вздохнула Катриона.
— Рафаэль достанет бутылку нашего лучшего вина урожая восемьдесят первого года. Кстати, где он?
— Разговаривает с этой девицей.
— Вот как? — Изабелла задумалась.
В глубине души Катриона понимала, что мать намерена направить всю свою дьявольскую энергию на то, чтобы запугать эту английскую лошадницу. Девица скоро отправится назад в свою скучную сырую страну и будет там носиться по мокрому полю, прыгать через кошмарные загородки и плюхаться в грязь. Ну и что с того, что она в Англии ездила на Оттавио? На то он и конь.