Алессандра перевела взгляд на бока Оттавио. До самого низа живота, позади чересчур сильно затянутых подпруг, ясно виднелись следы глубоких ран. Они уже подживали и были прикрыты слоем мази, но Алессандра безошибочно узнала в них страшные метки специально заточенных острых шпор. Гнев душил девушку, но она ничем не выдала своего возмущения. Ее лицо оставалось холодным и бесстрастным.
— Нет, — ответила она Эмилио. — Я могу победить, не прибегая к жестокости.
Его ноздри раздулись, как у дикой лошади. Алессандра же спокойно сидела в седле. То, что произошло потом, было настолько неожиданным, настолько невероятным, что позднее она с трудом восстановила в памяти картину происшедшего.
Она сжала шенкелями бока Сатира, заставляя его пройти мимо кипевшего от злобы испанца. В этот момент Эмилио изо всей силы махнул хлыстом, со свистом разрезав воздух. Может быть, этим движением он просто хотел разрядить ярость, может, намеревался выместить досаду от поражения на своей несчастной лошади. Однако, какими бы ни были его мотивы, хлыст опустился прямо на круп ни в чем не повинного Сатира. Конь, и без того возбужденный соревнованиями и шумом толпы, непривычный к насилию, взвился на дыбы и рванул с места бешеным галопом. На пути Сатира выросли высокие ворота, закрывавшие вход в леваду. Алессандре не оставалось ничего другого, как крепко вцепиться в гриву лошади. Ворота надвигались с угрожающей быстротой, и она стала молиться.
Характер Сатира не позволял ему закинуться или обнести — он всегда смело шел на препятствие. Так он поступил и сейчас — рванулся в воздух. Но не его вина, что на этот раз все пошло наперекосяк. Сатир потерял равновесие, беспорядочно задергал ногами и зацепился копытом за верхнюю перекладину ворот.
Алессандра полетела через голову лошади на траву левады. От удара о землю у нее перехватило дыхание, но, к счастью, обошлось без травм. Она вскочила и увидела, что Сатир лежит на боку. Лошадь закатила глаза и судорожно била ногами.
Обезумев от страха, девушка кинулась к коню. Слезы жгли глаза и ручьями бежали по щекам. Около забора уже собралась толпа зевак, глазевших на Алессандру, которая упала на колени рядом с перепуганной лошадью. Одной рукой она подхватила повод, другой гладила Сатира, стараясь успокоить его и унять боль.
Прекрасная лошадь, которая беспомощно лежит на земле, — зрелище невыносимое. Сердце Алессандры едва не разорвалось от муки, когда Сатир поднял на нее огромные глаза — страдающие, испуганные, непонимающие. Казалось, он лежит так уже целую вечность. Затем конь сделал неимоверное усилие и чудом поднялся. Он стоял на прохладной зеленой траве, боясь шелохнуться, дрожа крупной дрожью и держа на весу правую переднюю ногу.