— Марк, — говорит Ким, снимая пушинку с переда своего свитера и смеясь, — я не знаю, чего ты добиваешься, но ей всего лишь четырнадцать. У нее богатое воображение. Она все время что-то выдумывает. Таковы дети в ее возрасте. Они ничего не говорят прямо. Они всегда работают на публику, чтобы шокировать или что еще. Мне лучше знать, я уже дважды через это проходила.
— На этот раз ты не выйдешь сухой из воды, — говорит он. — Я тебе говорю, что ты на сто процентов ответственна за то, что с ней случилось. Я не позволю тебе из этого выкрутиться. Не в этот раз.
— Нет? — говорит она.
— Тебе просто придется нормально за ней следить, Ким, — говорит он, не зная, что сказать еще, не зная, куда он хочет повернуть этот разговор и какими именно обещаниями относительно будущего Лили он хочет заручиться прямо сейчас. — Это тебе не шутка. Она — человеческое существо. Ей нужно много любви и внимания. Больше, чем ты ей даешь. Ты достаточно над ней поиздевалась, Ким — ты и твои ебучие бродяги-хиппи. Я больше не позволю над ней издеваться.
— Марк, — выдыхает Ким, — хочешь со мной трахнуться?
Ему кажется, что он бил ее снова и снова в течение полутора лет. По большей части — по лицу, тыльной стороной ладони. Впрочем, один раз он пнул ее по ребрам и один раз протащил по комнате за волосы. И видимо, несколько раз пинал и швырял ее на колени — если постараться хорошенько вспомнить. Не только за то, что она хвасталась перед ним своими сексуальными достижениями, что приводило его в ярость — она говорила, что спала с Крисом, владельцем ночного клуба, что трахалась с какими-то посетителями у пожарного выхода в Henry’s и в аллеях, в частности, с пилотами из военно-воздушных сил Великобритании Колтишелл («Тебе стоит посмотреть на их мускулы, Марк, — сказала она, — у них грудь такая же накачанная, как и хуй»), что в один прекрасный день она трахнулась с Робином, муженьком своей лучшей подруги Клэр, на кухне, прямо на столе, закинув ноги ему на спину, пока Лили спала, а мальчишки были в школе, они фактически трахались втроем — с Клэр и Робином — она ему это сказала, именно так она играла со своей сексапильностью, потому что знала, что нравится ему, потому что она была такой раскованной, потому что она была такой страстной и энергичной, и от этого он ощущал себя слабаком и посмешищем.
Когда у них случались эти склоки, когда они начинали орать друг на друга, даже слегка пихаться, она могла внезапно выкрикнуть нечто типа: «Держу пари, у тебя стоит, Марк. Давай, большой мальчик, дай мне почувствовать, какой ты твердый. Дай мне отсосать», или «Это меня действительно заводит, Марк. Ты такой мужественный. Я просто люблю, когда ты такой агрессивный, когда ты наводишь на меня ужас. Я от этого вся истекаю. У меня трусы насквозь мокрые».