На пересечении с улицей Освобождения проскочили на красный, едва разминувшись с мчавшейся наперерез «бээмвухой». Перед поездкой с водителем персонально беседовал Рахманов, наставлял о государственной важности задания. После этого у водителя сделались стеклянные глаза, он словно нажрался волшебных грибов и прет напролом.
Кольцевая развязка, за ней до самого горизонта – корпуса «Прибора». Монотонный ритм плоских параллепипедов нарушают высотки административного корпуса и КБ. За зданием конструкторского бюро водитель развернулся, едва не опрокинув машину, и остановился у обочины. Прежде чем выскочить наружу, Курбатов обложил его матом.
Они пытались идти быстрым ровным шагом, но какое-то по-собачьи глупое волнение клокотало внутри, сбивая ритм сердца и заставляя бежать. Оперов оставили внизу – одного в фойе, другого у лифтовой. Курбатов и Денис поднялись на этаж. Встретившийся им по дороге сотрудник – кажется, кто-то из лаборатории Карпухина, – остановился и проводил их взглядом.
«Лохманенко И. Б., начальник отдела конверсионных проектов». «Остаешься здесь», – жестом показал Курбатов. Он выдохнул и толкнул дверь. Язычок замка клацнул с холостым звуком. Дверь была заперта.
– Вы Игоря Борисовича ищете?
Курбатов и Денис обернулись на голос. Карпухинский лаборант стоял на прежнем месте.
– Он уехал на полигон, еще вчера вечером. Штатные испытания. А вам, собственно…
– Какой полигон? – рявкнул Курбатов. – Где?
* * *
Печка работает вполсилы, ветровое стекло похоже на леденец, и каждые десять километров приходится останавливать машину и сдирать наледь скребком.
Звонил Рахманов. Орал так, что заглушал рев двигателя и печки. Он не мог понять, как получилось, что главный подозреваемый беспрепятственно укатил из города, и почему Денис узнал об этом только сейчас. И кто сказал, что он на полигоне в Кротово? А может, он уже в Штатах?
Денис мог не прижимать мобильник к уху – слышно было и так. Он бросил телефон на бардачок и молчал.
Кротово – это четыреста километров от города. Сто двадцать километров по двухполоске федерального значения, остальные триста восемьдесят – одна полоса и проселки. Трасса как каток. Доехав до сужения дороги, они насчитали больше десятка аварий – серьезных и помельче. Под станицей Лихой лежала перевернутая фура, перегородив всю дорогу. Пришлось съезжать с обочины и переть по снежной колее, проложенной идущими впереди машинами. Когда снова выехали на дорогу, Денис взял телефон, услышал «ту-ту-ту» и спрятал его в карман.
Дворники беспомощно скребут по льду. Водитель ругается в пространство, его никто не слушает.