— Мой дядя ненавидит нас, — заявила его племянница Сиси в тот момент, когда Джошуа пытался очаровательно улыбнуться няне. Было бы недурно испытать свои чары на ком-то столь нравственном перед предстоящими переговорами с Бейкерами о продаже их любимых земель на Лосином Озере.
— Сиси, это очень грубо, — сказала няня. Голос се был низкий, хрипловатый — такой же реальный, как она сама. И в нем звучала чувственная нотка — неожиданная для синего чулка.
— Конечно, я нисколько не ненавижу вас, — сказал Джошуа, раздосадованный тем, что вынужден оправдываться перед девочкой, которая досаждала ему год назад. — Я растерялся при виде вас. Вот в чем разница.
Он попытался изобразить улыбку. Губы няни изогнулись, и свободная рука ее дотронулась до медальона.
— Вы ненавидите нас, — твердо сказала Сиси. — И зачем только маме и папе понадобилось отдохнуть от нас?
При этих словах нос ее сморщился, глаза закрылись и, расплакавшись, она уткнулась лицом в широкое пальто няни.
— А почему бы и нет? — сухо спросил Джошуа. Дети находились в его офисе едва ли тридцать секунд, а ему уже хотелось от них отдохнуть.
— Девочка просто устала, — сказала няня. — Ш-ш-ш, Сиси.
Он невольно залюбовался рукой, которую она положила на детскую голову, — был очарован этим
нежным прикосновением и тихим успокаивающим тоном. Сиси перестала плакать, но продолжала печально всхлипывать.
— Я думаю, сказалось еще то, что нас никто не встретил в аэропорту.
Ему почему-то захотелось, чтобы после его объяснения неодобрительная морщинка исчезла с ее лба.
— Кажется, произошла какая-то путаница с датами. Если бы вы позвонили, я послал бы кого-нибудь встретить вас.
— Я звонила. — Морщинка стала еще глубже. — Но, видимо, лишь очень важные люди допущены к разговору с вами.
Он увидел, что те секретные меры, которые применялись для того, чтобы сберечь его время и оградить личную жизнь, явились для нее показателем его чрезмерно раздутого эгоизма. Кажется, ему следует смириться с тем, что недовольная морщинка на лбу ее не исчезнет никогда.
— Я ужасно сожалею, — сказал он, но взгляд ее нисколько не смягчился.
— А эти тети голые? — спросила Сиси, между всхлипами, оторвав голову от пальто няни.
Он проследил за ее взглядом и внутренне вздохнул. Девочка смотрела на вазу, украшавшую его кофейный столик. Она стоила сорок тысяч долларов. Изысканно вырезанное голубое стекло переливалось в солнечных лучах и было такого же оттенка, как и глаза няни.
— Сиси, достаточно, - твердо произнесла няня.
— Но ведь они же голые, мисс Принни, — пробормотала Сиси без всякого раскаяния.