— Но зачем нам щиты и шлемы? — спросил Осгард, хотя было видно, что ему понравилась идея запросить за англичанкой больше приданного.
— Не все наши воины — крикты, — напомнил Талорк старому советнику.
Некоторые, а если точно, то большинство клана, были людьми. У них не было силы волка защитить себя в сражении, или способности перевоплотиться в животное. Только у криктов были такие способности, и их двойная сущность строго хранилась в тайне. Хотя в том, что они превосходные воины не было тайны, это была истинная правда.
Все же людское вероломство могло подорвать силу криктов. Рана от предательства Макалпина по отношению к своему народу еще болела, хотя это произошло в прошлом столетии. Другие раны были еще более свежими, как, например, предательство мачехи Талорка, Тамары, которая не была криктом. Она предала отца Талорка и весь клан Синклеров. Ее козни стали причиной многих смертей, как среди людей, так и среди криктов. Отец и брат Талорка были среди них, они тоже погибли. Тот факт, что она призвала собственную смерть, не помогал уменьшить ярость и горе Талорка.
Это было то, что он не забудет. Никогда.
И поэтому Талорк почти жалел англичанку, которой суждено было стать его женой.
Абигейл проскользнула в комнату, которую ее отчим использовал главным образом для встреч со своим управляющим и капитаном стражи. Также, здесь он хранил письма и несколько книг, которые и составляли входящих в библиотеку семьи Гамильтон. Никому кроме сэра Рубена и его жены, матери Абигейл, не было дозволено входить в комнату без приглашения.
Сжатые руки Абигейл были влажными от волнения, что кто-то мог ее здесь обнаружить, но у нее не было никакого выбора.
Уже не было, после того, как она стала свидетельницей спора между своей матерью и младшей сестрой, Джолентой. Предполагалось, что то, что она не должна была видеть, в равной степени, ей нужно было увидеть обязательно.
И ей необходимо было знать больше, чем другим о том, что произошло в главной башне замка. Хотя бы для того, чтобы защитить свою собственную тайну.
И поэтому, без колебания она наблюдала за спором матери и сестры со своего тайного места с другой стороны внутреннего двора замка. Ей было видно только лицо сестры, и ее понимание было односторонним, но слова Джоленты вызвали глубокое беспокойство у Абигейл, и она напряглась, ожидая ответа.
Среди прочих, более тревожных вестей, Джолента упомянула о сообщении от короля. Она обвинила их мать, Сибил, в том, что та предпочитала Абигейл ей. Это было настолько абсурдно, что Абигейл тихо засмеялась с горечью, в то время, когда спор продолжался. Ее наблюдение привело к тому, что у нее появилось больше вопросов, чем ответов. Абигейл надеялась, что послание от короля было в письменном виде, и что она найдет это здесь.