— Хан, великий хан, да продлятся дни твои и будешь ты здоров и могуч, как кедр сибирский…
— Хватит верещать, — перебил его Кучум, которому порядком надоели льстивые речи старика и его лисьи глазки, — назови тех, кто сбежал.
— Слушаюсь, мой хан, я все расскажу, но моей вины в том нет. Знал бы, так сам придушил щенка Булатова, Сейдяка. Да никуда они не денутся. Я знаю, кто их может принять и укрыть. Сыщем мигом.
— Говоришь, сын Бек-Булата бежал?
— Да, он, Сейдяк, а с ним его мамка Аниба и главный шаман, что признал меня у ворот крепости.
— А где жена самого Бек-Булата? — задал наконец Кучум главный вопрос, мучивший его вторые сутки.
— О хан, та сучка еще сбежала, когда узнала о приближении твоем. Разное о ее бегстве говорили… Будто полюбовник у нее брат Бек-Булатов, Едигир. Вот к нему, верно, и убежала…
— Ясно, иди, — махнул рукой Кучум и вновь повернулся к иртышскому берегу, уйдя целиком в свои думы.
Старик исчез мигом, радуясь, что его ни в чем не обвинили, но остался юзбаша, что первым потревожил Кучума. Он в нерешительности помялся сзади него, а потом все же решился задать вопрос:
— Снаряжать ли погоню за беглецами?
— Ну их, — Кучум, не поворотясь, махнул рукой, — и так найдутся. Теперь это наше царство, и они отныне наши подданные. Лучше наведи порядок в городке. И отправь гонца к Алтанаю, чтобы шел сюда со всем войском.
Юзбаша исчез, а Кучум остался на берегу со своими мыслями и сомнениями. Более всего в данный момент его беспокоила Зайла, которая могла угодить в руки его же воинов или противников Бек-Булата и Едигира, которые, наверняка, пожелают разделаться с ней. Но даже если и сторонники сибирских ханов узнают, чья она сестра, то ей несдобровать. Ее могут обвинить в предательстве и иных бедах…
По всему выходило, что сестре угрожала опасность с любой стороны, и он, отныне полновластный правитель Сибири, ничем не мог ей помочь.
"Все в руках Аллаха", — подумал он и поднял руки к небу, как бы призывая покрытое темными тучами холодное и чужое ему небо в свидетели.
Едва Зайла-Сузге отплыла от брошенного селения и миновала стремнину реки, делавшей крутой поворот, как заметила, что обе собаки, сидевшие в носу лодки, начали беспокойно себя вести.
— Что вы волнуетесь, миленькие? — обратилась она к ним и заметила, что те поднимают то одну, то другую лапу, отряхивая их.
— Что случилось? — продолжала спрашивать их, словно те могли ответить ей.
Приглядевшись внимательней, Зайла заметила, что в лодке полно воды и она уже подбирается к ее ногам. Едигир, лежавший вдоль долбленки, заслонил своим телом течь, а потому было не видно, как появилась вода.