В этот момент у нее зазвонил телефон. Номер был незнакомый, и сначала Эмма решила не отвечать. Она была не в настроении беседовать с каким-то незнакомцем, но, с другой стороны, жизнь продолжалась. Возможно, ей станет легче, если она пошлет к черту какого-нибудь наемного раба из Дели.
— Слушаю, — осторожно сказал она. — Это Эмма.
— Эмма. Привет. Это Кельвин.
Она уронила телефон. Он брякнулся на пол, и из него выскочила батарейка. Схватив телефон с пола, она вставила батарейку, надеясь, что вызов каким-то чудом не прервался. Но он, конечно, прервался.
Она выпрямилась, думая, что же делать. Чего он хотел? Что ей следовало сказать? И самое главное, позвонит ли он снова? Она тут же убедила себя, что не позвонит. Он собирался извиниться, стал бы заискивать перед ней и унижаться, но он больше никогда не позвонит.
Но он позвонил. Это случилось так внезапно, и она была настолько уверена, что этого не произойдет, что снова уронила телефон.
Однако на этот раз он упал в ее сумочку, которую она поставила рядом с собой на пол. Телефон по-прежнему звонил, где-то в глубине среди ключей, кошелька, просыпавшейся мелочи, скомканных банкнот, носовых платков, гигиенических тампонов, обрывков бумаги, недоеденных конфет, ручек, электронного органайзера, которым она никогда не пользовалась, чеков, кредитной карты «Ойстер» и запутанных проводов от наушников iPod. Она знала, что должна вытащить телефон за время, необходимое для четырех звонков, полтора из которых уже прозвенели. Она сделала единственное, что ей оставалось: схватив сумку с пола, сделала два шага к прилавку отдела парфюмерии и вытряхнула содержимое сумки на стеклянную поверхность. Ключи загремели, монеты покатились, пыль, конфеты и тампоны заполнили полированную поверхность. Со всех сторон к ней повернулись удивленные и сердитые лица. Слишком сильно накрашенная молодая женщина за прилавком посмотрела на нее зверем, и к ней приблизился охранник.
— Я врач на вызовах, — сказала Эмма, схватив телефон и нажав зеленую кнопку. — Это Эмма.
— Пожалуйста, не бросай больше трубку, — услышала она голос Кельвина.
— Я не бросала трубку. Я уронила телефон, — ответила она, пытаясь свободной рукой сгрести предметы с прилавка. — Но теперь я ее точно брошу. Чего тебе нужно?
— Я хочу пригласить тебя на ужин.
В тот момент, когда до Кельвина дошло, что, уволив симпатичную старшую отборщицу, которая не давала ему сосредоточиться, он не только не восстановил ясность мысли, но утратил ее в еще большей степени, он решил, что должен встретиться с ней и разобраться с причиной своей задумчивости. Поэтому с той же внезапностью, с которой он ее уволил, он решил, что придется пригласить ее на ужин.