- На балконе ждет поднос, - как бы между прочим заметила Хетти. - Но там не так уж много всего.
- То, что нужно для людей с плохим аппетитом?
- Свежие фрукты и сок. И может, попробуете одну или две пшеничные лепешки?
- Две! - Валентина скрестила на груди руки и сказала с притворной досадой:
- Вы меня перекормите.
Тяжелые серьги гневно задрожали, потревоженный Люцифер метнулся на пол и умчался прочь.
- Удивлюсь, если вам не понравятся мои лепешки. Они специального приготовления - устоять невозможно. Они...
- ..так же хороши для души, как и для желудка, - закончила Валентина, подражая голосу и интонации Хетти. - Они божественны. К тому же это любимое блюдо Патрика. - И продолжила уже собственным голосом:
- Если одна хороша, насколько же больше удовольствия получишь от двух?
- Вот именно, - прогрохотала Хетти, ничуть не смутившись. - Особенно для такой девочки-тростиночки, как Валентина О'Хара.
Потянувшись, Валентина вздохнула.
- Ну, положим, не такой уж тростиночки и уж точно давно не девочки.
- Ха! - многозначительно усмехнулась Хетти, театрально тряхнув хорошо посаженной головой, при этом ее многочисленные украшения сыграли целую мелодию.
Где-то в недрах дома зазвонил телефон, но бессменный страж эдемского дома не обратила на него никакого внимания.
- Расскажите это Креолу, который, когда вас нет рядом, мечется, точно дикая пантера, по берегу, а когда вы рядом, смотрит на вас с таким беспокойством, будто даже солнечный луч грозит вам опасностью. Подумайте об этом. - Направленный на Валентину указательный палец подчеркивал значение слов Хетти. - Я сейчас вернусь.
Когда она удалилась, чтобы наконец ответить на неумолкающую, требовательную трель телефона, Валентина снова откинулась на подушки. Разомлевшая от солнечного света и утренних ароматов, она позволила себе помечтать о человеке, прочно поселившемся в ее сердце и помыслах.
Рейф.
Красивый, стройный, сильный варвар. Действительно, как верно подметила Хетти, удивительно напоминающий пантеру; лихой Креол, как еще она назвала его. Спокойный, преданный, но смелый и решительный в минуту опасности. Удивительный и таинственный. В нем есть все, что так манило Валентину О'Хара. Все, что так ее пугало.
Рейф, стремительно ворвавшийся в ее жизнь, как умел только он. Сильный, яркий, не останавливающийся ни перед чем. Его не интересовали ни ее профессионализм, ни то, что именно на нее пал выбор Саймона, - только ее способность чувствовать и сострадать. И там, в горах, несмотря на сомнение, иногда мелькавшее в его блестящих зеленых глазах, он следовал ее резким указаниям, баюкал ее сон, охраняя от ночных кошмаров, все время был рядом. В конце концов он сумел понять ее. Когда он оставил ее на мрачной пустынной вершине, на его лице было написано обещание.