– Ты с ним разговаривала? – нетерпеливо спросила Мухина. – С мозгами хоть у него порядок, после армии-то?
– Ой, Элечка, по-моему, он нормальный! – закатила глаза Маруся. – Знаешь, если бы он не нужен был для дела, я бы в него навечно влюбилась. Твоим папе и маме он точно понравится.
– Ой ли?
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – страдальчески вздохнула Маруся. – Что мне красивыми и умными кажутся последние придурки. Но, Эля, я ведь знаю разницу между собой и тобой. Этот мужчина хорош и по твоим меркам.
– Ну ладно, верю, – улыбнулась подруге Эльвира. – Ты объяснила ему суть работы?
– Ага, вкратце. Но он особенно и не расспрашивал. Он больше вознаграждением интересовался.
– Хорошо, с этим все ясно. Маруся, а что насчет ребенка?
Маруся вдруг разом сникла, опустила голову и нервно сцепила лежащие не коленках руки:
– Ой, Элечка, ты не представляешь, как это тяжело. Я за всю жизнь столько слез не пролила, как за те дни, когда стала ходить по детским домам. Это очень страшно. А еще страшнее то, что нужно выбирать. Я не могу, не могу, Эля! Смотрю в эти глазенки, а в них надежда. Тихая такая, робкая надежда. И мне надо выбрать только одного.
Маруся громко разрыдалась, шмыгая носом и растирая слезы обеими ладошками по смешному неправильному личику. Эля скользнула из-за стола, обхватила подругу за плечи. Маруся извернулась, уткнулась головой ей в живот и заревела в голос.
– Маруся, ты что же, сама ходишь по этим ужасным детдомам? – напустилась на нее Мухина. – Но это же неправильно. Нужно было послать ребят, они бы сделали фотографии. Ты же знаешь, я хочу добиться внешнего сходства. А ты бы не рвала себе душу, выбирала по снимкам. По фотографиям же не так тяжело? Как ты вообще туда попадаешь, с твоим-то умением давать взятки?
– А меня без взяток пускают, – чуть утихая, невесело улыбнулась Маруся. – Наверное, у меня на лице написано, что я готова стать мамой хоть жучку, хоть паучку. Ты прости меня, Эля. Я немного соберусь с силами, проявлю снимки и приду к тебе с докладом.
В дверь постучали. Маруся метнулась к окну, спрятала в занавеску зареванное лицо. Дверь приоткрылась, в щель просунулась Колина голова.
– Эльвира Ивановна, – выдал он скороговоркой. – Я знаю, что у вас Маруся, но вы велели с самолета сразу к вам, так что я…
– Говори, говори, Коля! – приказала Эля.
– Эльвира Ивановна, ну и повезло же нам! – с улыбкой от уха до уха выдал Коля. И тут же поправился: – То есть нам и должно было обязательно повезти. В общем, оказалось, что у этого Смайлза дедушка и бабушка – белоэмигранты. Бежали из Крыма с последним пароходом. Жили в Китае, в Париже, в общем, везде понемногу отметились. По виду этот Смайлз – типичный американский профессор, а поговоришь с ним – и сразу русским духом пахнет. То есть тараканы у него в голове. Живет один, все время отдает клинике, а в свободное время пишет роман-исследование о своем роде. В общем, в Китае и в Париже он уже побывал, а вот в России еще не был. И очень переживал из-за этого.