— Вызовите скорую, — повторил адвокат. — И пригласите сюда ваше начальство.
Яуберт понимал, что это значит. И понимал, какая будет реакция. Де Вит передаст дело Герри Фосу. «Король парикмахеров подает иск на миллионы». Де Виту просто придется передать дело Герри. У него не останется выбора. Яуберт вздохнул, понурил плечи. Взглянув на него, Петерсен как будто опомнился.
— Простите меня, капитан.
— Да вызовите же кто-нибудь скорую! Скорее! — Адвокат одновременно и просил, и приказывал.
— Не нужно скорой, — послышался голос снизу.
Все трое уставились на Нинабера. Тот медленно сел.
— Оливер, мы подадим на них в суд, — заявил адвокат. — Мы им все припомним. Он… — Адвокат ткнул пальцем в Леона Петерсена. — Он никогда больше не найдет работу в нашей стране!
— Нет, — сказал Нинабер.
Молчание.
— Забудем, — сказал Нинабер. — Давайте все забудем. — Он с трудом встал, щупая рукой кровоподтек на щеке.
Адвокат немедленно бросился на помощь, придвинул Нинаберу стул, осторожно усадил.
— Оливер, дело совершенно ясное. Жестокость и зверство в чистом виде. Сейчас им не старые времена. Они оба станут безработными.
— Фил, я готов все забыть.
— Тише, Оливер!
Нинабер посмотрел на Яуберта:
— Я не подам на вас в суд, если вы прекратите меня преследовать.
Потрясенный, Яуберт молчал. Он даже дышать боялся. Боялся думать. Он просто смотрел на Нинабера. Петерсен уставился в стену.
— Пошли, Фил, — сказал Нинабер и зашагал к двери.
Адвокат схватил кейс, блокнот и ручку и засеменил за клиентом на своих коротеньких ножках. Нинабер открыл дверь и вышел. Адвокат вышел следом и захлопнул за собой дверь.
Петерсен слегка склонил голову и массировал руку, которой он ударил Нинабера.
— Извините, капитан.
— Ничего, Леон. — Яуберт сел за стол и достал сигареты. Закурил, выдохнул к потолку струйку дыма. — Ничего. Я тоже думаю, что этот богатый белый ублюдок нагло врет.
Яуберт и Петерсен пошли в комнату отдыха, налили себе по чашке кофе. Они сидели рядом, обхватив чашки ладонями. У стены стояли складные пластмассовые стулья. Сейчас стулья были сложены. В комнате отдыха было тихо — не то что по утрам.
— Капитан, я все просрал.
Яуберт вздохнул.
— Что верно, то верно, Леон. — Он отпил глоток невкусного кофе. — Тебе надо научиться сдерживаться.
— Знаю.
Петерсен уставился на свою чашку, наполненную мутноватой жидкостью цвета грязи. Над кофе клочками поднимался пар.
— Эх, капитан, трудно мне придется. Жена меня…
Лейтенант уронил голову на грудь и глубоко вздохнул.
— Что такое, Леон?
Петерсен поднял голову к потолку, словно искал на нем помощи. Потом медленно выдохнул: