— Да свои мы, — простонал Кожевников, зажмурившись и чувствуя, как от боли потекли по щекам слезы, — не видишь, что ли. Не свети в лицо — глаза жжет.
— Похоже, и правда свои. — Фонарик мигнул и погас.
Они подошли к ящикам, возле которых было устроено что-то вроде секрета и находились на посту два бойца.
— Ясно, что не немцы, вон как отощали, — произнес второй солдат. — Пойдемте, хлопцы, к командиру отведу.
Их вели по петляющему коридору еще некоторое время, показавшееся Кожевникову вечностью, пока солдат не остановился и не осветил фонариком массивную металлическую дверь. Он легонько постучал, и тяжелая дверь со страшным скрипом стала открываться.
Полоска яркого света по мере открытия двери увеличивалась, и Кожевников прикрыл глаза.
— Что за стрельба? — спросил незнакомый низкий голос.
— Заминка вышла, товарищ комиссар, — ответил боец. — Чуть было своих товарищей не постреляли. За немчур приняли.
— Заходите.
— Вы не могли бы немного притушить свет? — попросил Кожевников.
— Да-да, конечно!
Они вошли в небольшое помещение. Свет в керосинках поубавили, и глазам стало не так больно. Воздух здесь был спертый, остро пахло потом, кислятиной. Зато оказалось тепло, что для продрогших в катакомбах бойцов сейчас было гораздо важнее.
Встретил их коренастый мужик в рваной солдатской гимнастерке. Возраст его определить было сложно из-за всклоченных волос и бороды.
— Батальонный комиссар Бортко, — представился он, — заместитель по политчасти.
— Старший лейтенант Анисимов и мои бойцы. Всего тринадцать человек, трое раненых, двое — тяжело. Пробираемся из катакомб северной части Цитадели. Немцы нас там зажали в тиски и обложили. На поверхность выбраться возможности не было. Вели диверсионную деятельность, ждали подмоги, но, исчерпав все силы, я принял решение искать выход из крепости.
Комиссар внимательно слушал Анисимова и кивал головой.
Пока старший лейтенант докладывал, Кожевников осмотрелся. В помещении находилось восемь человек. Облик их мало отличался от вида бойцов Анисимова — грязные, уставшие, изможденные. Трое были в гражданской одежде, остальные — в солдатской форме. Все они сидели на полу вдоль стен. Некоторые даже не повернули головы.
— Да, — сказал комиссар, когда Анисимов закончил доклад, — все понятно. Глупо, наверное, спрашивать у вас о ситуации в крепости.
Старший лейтенант развел руками, в том смысле, что «да, глупо».
— Мы нашли эти катакомбы случайно, — продолжил Бортко. — Пробирались с Корбинского, по дороге еще несколько человек к нам примкнули. Засели мы тут, похоже, крепко. К Бугу выйти невозможно. Есть вероятность, что имеется какой-то проход, но тут годами придется плутать. Через казарму на поверхность выйти нет шансов, слишком мало людей. Мы уже пытались. Посты охранения и прочее. Но есть и хорошая новость — германская дивизия ушла. В крепости в основном хозчасти теперь стоят да разная тыловая шушера.