С Алешкой тоже проблема решилась на удивление просто. Он сильно привязался к Марии, и, когда Дарья ему сказала, что собирается отправиться помогать дяде Володе и тете Кате, он это воспринял с энтузиазмом.
— Ты уже большая, — по-взрослому нахмурив бровки, сказал он, — ты можешь уже им помогать. Я тоже, как подрасту, буду воевать.
Однажды на раскопах Дарья заметила темный подвал. Немцы в той стороне старались не появляться, потому что там серьезно постреливали. Выяснилось, что женщины несколько раз оставляли у подвала продукты и патроны, которые потом бесследно исчезали. Сомневаться, что там укрывалась группа русских солдат, не приходилось.
Выбрав день и попрощавшись со всеми, она улучила момент, когда конвоиры отвлеклись, и быстро спряталась за развалинами. Жара разморила охранников, они сидели на камнях, лениво покуривая.
Чтобы остаться незамеченной, Дарье пришлось проползти около ста метров. До этого ей не приходилось ползать по-пластунски по битому кирпичу, и она раздирала себе колени и локти в кровь, но, закусив губу, упорно продвигалась к цели. Ей повезло. Она добралась до подвала и быстро скрылась в нем.
— Не стреляйте, свои! — крикнула она, но ей никто не ответил.
Дарья подумала, что солдаты оставили этот рубеж и перебрались ночью в другое место. Затея теперь казалась совсем безумной. Что она тут будет делать одна?! Но девушка с детства была упрямой, и раз спустилась в подвал, то отступаться от своего не собиралась. Она твердо шагнула в темноту, держась за стенку рукой.
Дарья надеялась встретить русских солдат и к побегу подготовилась — захватила банку немецкой тушенки, но та выпала, пока она ползла к подвалу. Возвращаться за ней девушка побоялась. Все, что у нее осталось с собой, так это документы, которые немцы не стали отбирать при обыске. Гитлеровцы обычно искали спрятанное оружие или патроны, а на комсомольские билеты и прочие советские бумажки им было наплевать.
Она осторожно пробиралась по подземелью, с каждым шагом сознавая, в какой переплет попала. Обратно выходить нельзя, немцы тут же ее накажут, чтобы другим неповадно было. У них с расправами просто, Дарья уже нагляделась. И когда она почти впала в отчаяние, услышала резкий окрик, эхом раздавшийся по подземелью:
— Стой!
— Свои это! — ответила Дарья, чуть не расплакавшись от радости.
Так она попала в отряд Бортко…
Митрич молча выслушал рассказ дочери.
«Бедненькая Дашенька! — думал он. — Сколько же тебе пришлось пережить из-за этих нелюдей. Ну, ничего, мы за тебя поквитаемся. Еще как поквитаемся».
Счастье переполняло Кожевникова, он вновь обрел свое сокровище, и никто не в силах был теперь отнять у него дочь. Не для того они столько пережили, чтобы снова потерять друг друга.