Его глаза поддразнивали, и Шейла не могла понять, говорит он серьезно или шутит, чтобы успокоить ее.
В свою защиту она смогла привести лишь старую поговорку:
— Быстрая женитьба — долгое раскаяние.
Он отмахнулся от неблагоприятного прогноза.
— В моей жизни остается мало места и времени для раскаяния.
Он что, работает над своим обаянием или оно у него врожденное?
— Ты дал мне год.
Прозвучало почти как приговор к тюремному заключению, если бы только она не таяла от присутствия тюремщика.
Слейд согласно кивнул. Он убедит ее в том, что они все сделали правильно, гораздо быстрее.
— Да, воспользуйся им.
Его взгляд задержался на ней. Голубая ночная сорочка, явно не больничная, соскользнула с плеча, и он с трудом подавил желание снова коснуться ее кожи. Но скоро, очень скоро... пообещал он себе.
— Или ты боишься, что тебе понравится эта идея?
Она вспомнила, как всегда думала о браке: тюрьма, в которую запирают людей, и они становятся несчастными. Нет другого объяснения тому, почему ее родители так мало времени проводят вместе.
— Это не идея, это институт...
Институт брака они в ту ночь не обсуждали. Он почувствовал себя обязанным исправить ее, видимо, очень печальные представления о браке:
— Из институтов людей выпускают. А у меня нет ни малейшего намерения отпускать тебя, Шейла. — Он играл ее волосами, но в голосе не было и следа игривости. — Ты можешь жить так, как захочешь. Я не собираюсь ничего менять в тебе, — честно сказал он и вдруг улыбнулся. — Только никаких свиданий.
Он чуть не поймал ее, но она сорвалась с крючка:
— Слейд, будь серьезным...
Взяв ее лицо в ладони, он снова поцеловал ее, обещая страсть, ждавшую их впереди. Страсть, с которой она уже познакомилась. Затем, оторвавшись от ее губ, он встал.
— У меня медовый месяц, док. Имею право быть несерьезным, пока не вернусь на работу. О, чуть не забыл...
С нарастающим удивлением Шейла проводила его взглядом до двери. Через секунду он вернулся с огромной корзиной разноцветных роз, которую намеренно оставил в коридоре. Под мышкой он держал громадного розового кролика с гигантскими болтающимися ушами.
Шейла смотрела на подарок и чувствовала, как улыбается, несмотря на все усилия сдержать улыбку. Черт побери, он, оказывается, еще и мил. Это нечестно.
— Кто ты?
Поставив корзину на столик и посадив кролика на стул, Слейд расправил плечи и браво доложил:
— Слейд Гарретт, номер социального обеспечения 170...
Шейла махнула рукой. Остроумно, но не это она имела в виду.