Стук в дверь.
— Что вы там делаете?
— Все в порядке… простите. Я выхожу.
Я открыла и закрыла воду, потопталась в ванной, словно вешала на вешалку полотенце.
Она с любопытством взглянула на меня, когда я открыла дверь.
— Вы пробыли здесь целую вечность. Сегодня нет времени мечтать, это слишком большая роскошь, у нас полно дел.
Он, конечно, вернется в Мэндерли через несколько недель. Я в этом не сомневалась. В холле его будет ждать целая гора писем, среди них мое, нацарапанное на пароходе. Вымученное письмо, где я буду стараться его позабавить, описывая плывущих вместе со мной пассажиров. Оно заваляется среди промокательной бумаги, и он ответит на него много недель спустя, как-нибудь воскресным утром, наспех, перед ленчем, наткнувшись на него, когда будет просматривать неоплаченные счета. И на этом все. Вплоть до Рождества, когда — окончательное унижение — я получу поздравительную открытку. Возможно, с видом Мэндерли на заснеженном фоне. Печатный текст: «Счастливого Рождества и успехов в новом году. От Максимилиана де Уинтера». Золотыми буквами. Из любезности он перечеркнет напечатанное имя и напишет чернилами внизу: «От Максима», — бросит подачку, — а если останется место, добавит: «Надеюсь, вам нравится Нью-Йорк». Заклеит конверт, прилепит марку и кинет письмо в общую груду из сотни других.
— Очень жаль, что завтра уезжаете, — сказал портье, не выпуская из рук телефонной трубки. — На следующей неделе начнутся гастроли балета. Миссис Ван-Хоппер об этом знает?
Я силком вернула себя от Рождества в Мэндерли к реальной жизни и билетам в спальный вагон.
Миссис Ван-Хоппер впервые завтракала в ресторане, после инфлюэнцы, и, когда я следовала за ней в зал, у меня сосало под ложечкой. Он уехал на весь день в Канн, это я знала, он накануне меня об этом предупредил; но вдруг официант нечаянно спросит: «Мадемуазель будет сегодня обедать с мсье, как всегда?» Всякий раз, как он приближался к столику, мне делалось дурно от страха, но он ничего не сказал.
Весь день я укладывала вещи, а вечером пришли ее друзья прощаться. Мы поужинали в номере, и миссис Ван-Хоппер уже легла. Его я все еще не видела. Около половины десятого я спустилась в гостиную под предлогом, что мне нужны бирки для чемоданов, но его там не было. Мерзкий портье улыбнулся, увидев меня.
— Если вы ищете мистера Уинтера, то он звонил из Канна, что вернется не раньше полуночи.
— Мне нужен пакет багажных бирок, — сказала я, но по глазам портье увидела, что не обманула его. Значит, нашего последнего вечера тоже не будет. Часы, которых я так ждала целый день, придется провести одной, в моей собственной спальне, глядя на дешевый чемодан и туго набитый портплед. Возможно, это и к лучшему, я была бы плохой собеседницей, и он, возможно, все прочитал бы у меня на лице.