— Как бы то ни было, это прелестная комната, я уверена, мне здесь будет удобно. Я поняла, что ее специально отремонтировали к нашему приезду.
— Да, — сказала она.
— А какая она была раньше? — спросила я.
— Здесь были сиреневые обои и другие портьеры; мистер де Уинтер считал, что она немного мрачная. Ею редко пользовались: разве что помещали время от времени гостей. Но мистер де Уинтер специально распорядился в письме, чтобы для вас приготовили эту комнату.
— Значит, раньше она не была спальней мистера де Уинтера? — сказала я.
— Нет, мадам, он никогда не пользовался комнатами в этом крыле.
— О, — сказала я, — он мне этого не говорил, — и, подойдя к туалетному столику, я принялась расчесывать волосы.
Мои вещи уже были распакованы, и гребень и щетки лежали на подносе. Я была рада, что Максим подарил мне набор щеток, и они теперь разложены на туалетном столике. Они были новые, дорогие, я могла не стыдиться за них перед миссис Дэнверс.
— Элис распаковала ваши чемоданы и будет вам прислуживать до приезда вашей горничной, — сказала миссис Дэнверс.
Я снова улыбнулась ей и положила щетку на столик.
— У меня нет горничной, — запинаясь, сказала я. — Я уверена, что Элис вполне мне подойдет.
У нее появилось то же выражение, что во время нашей первой встречи, когда я так неловко уронила перчатки на пол.
— Боюсь, это вас не устроит, разве временно, — сказала она, — принято, чтобы дама, занимающая ваше положение, имела личную горничную.
Я покраснела и снова взяла щетку. Я прекрасно поняла ядовитый намек, крывшийся в ее словах.
— Если вы сочтете это необходимым, может быть, вы возьмете это на себя, — сказала я, избегая ее взгляда, — найдите какую-нибудь молоденькую девушку, которая хочет пройти обучение.
— Как вам будет угодно, — сказала она, — мое дело исполнять.
Наступило молчание. Я хотела бы, чтобы она ушла. Я не понимала, почему она продолжает стоять, сложа руки на черном платье и не сводя с меня глаз.
— Вы, верно, живете в Мэндерли уже много лет, — сказала я, делая еще одну попытку, — дольше, чем все остальные.
— Меньше, чем Фрис, — сказала она; и я подумала, какой у нее безжизненный голос и какой холодный, как рука, когда я держала ее утром в своей. — Фрис был здесь еще при жизни старого господина, когда мистер де Уинтер был ребенком.
— Понятно, — сказала я, — а вы появились позже.
— Да, позже.
Я опять взглянула на нее и опять встретила ее глаза, темные, мрачные на мертвенно-бледном лице, рождающие во мне, непонятно почему, странную тревогу, предчувствие чего-то дурного. Я попыталась улыбнуться и не смогла, меня приковывали эти потухшие глаза, в которых не было даже искорки симпатии ко мне.