И меня тоже.
Но сразу же стало ясно, что Громовый не собирается умирать.
Руками в плотных перчатках, он схватился за обе цепи, и быстро пополз вперед.
– Почему ты не скажешь им правду? – спросил Уильям. – Если они прыгнут на твой паром, им не придется мучиться…
Я молчал.
– Понимаю… Платформа только на одного. К тому же, твоя шатается. Да и зачем спасать этих колдунов? Они же плохие. Лучше ты потом кошечку снимешь с дерева, карму поправишь…
Плита Громового остановилась.
Он сделал еще пару рывков руками, и замер. Его сжатые кулаки уперлись в паром. Больше некуда было ползти.
Ноги Холода обуглились по колено.
На его лице тоже появилось страдание.
– Значит, ко мне? – спросил я. – Пусть прыгнут?
– Тебе решать.
Я вынул из кармана бумажник, и швырнул в Ледового.
Точно на середине пути, кошель взорвался, разлетевшись мелкими конфетти.
– Черт, – пробормотал Уильям Шекспир.
Невидимая стена, сотканная из призрачных лезвий, разделяла платформы.
– Что, не вышел фокус, дружище? – спросил я.
– А у меня их много осталось…
Паром Громового качнулся.
И медленно поехал назад.
Чародей вскрикнул. Он дернулся, попытался отползти по цепям назад. Но было поздно. Раскаленная плита прошлась по его рукам, растирая пальцы в труху.
С диким, отчаянным воплем дэв рухнул в огненную реку.
Крошечную долю секунды, его лицо смотрело на меня из пламени.
Мой паром дрогнул, и остановился.
Мы добрались до скалы.