Podniat' pieriskop! (Vasilievich) - страница 3

XXI

– самые крупные торпедные лодки немецкого ВМФ в годы второй мировой войны, предназначенные для действий на удаленных коммуникациях в океанах. Выпускались в модификациях

IX-A

,

IX-B

IX-C

, IX-C/40, IX-D1, IX-D2, IX-D42. Основные параметры лодки типа IX-C: Длина – 76,8 м Водоизмещение надводное/подводное – 1120/1232 т Предельная глубина погружения – 230 м Скорость хода надводная/подводная – 18,3/7,3 узла Вооружение – носовых торпедных аппаратов – 4, кормовых торпедных аппаратов – 2, запас торпед – 22. Палубное орудие 105 мм – 1, зенитный автомат 37 мм – 1, зенитный автомат 20 мм – 1. Количество и калибр зенитных автоматов часто варьировались. (**)Асдик – английское название гидролокатора (***)Лев – прозвище адмирала Карла Деница, командующего подводным флотом Германии, которое дали ему немецкие подводники. (****)Кригсмарине – название Военно-Морского Флота Германии в период 1933 – 1945 г. (*****) “Семерка” – немецкая подводная лодка типа

VII

. Самый многочисленный тип лодок немецкого ВМФ в годы второй мировой войны. Действовали в пределах северной и центральной Атлантики, а также в европейских морях. Выпускались в модификациях

VII-A

,

VII-B

,

VII-C

, VII-C/41,

VII-D

,

VII-F

. Подводные лодки модификаций

VII-C

, по совокупности параметров и возможностей, многими были признаны самыми удачными лодками второй мировой войны. Основные параметры лодки типа VII-C: Длина – 67,1 м Водоизмещение надводное/подводное – 769/871 т Предельная глубина погружения – 230 м Скорость хода надводная/подводная – 17,7/7,6 узла Вооружение – носовых торпедных аппаратов – 4, кормовых торпедных аппаратов – 1, запас торпед – 14, палубное орудие 88 мм – 1, зенитный автомат 20 мм – 1. В ходе войны с многих “семерок” палубные 88-мм орудия были сняты, а зенитное вооружение усилено. Глава 2 Неожиданные встречи Когда Михель проснулся и глянул на часы, было уже восемь двадцать по бортовому времени. Раз его не будили, значит, ничего особого за ночь не произошло. Лодка мерно покачивалась, гул дизелей доносился через переборку. Но поскольку слух подводника уже привык отфильтровывать эти звуки, Михелю казалось, что вокруг стоит тишина. Выбравшись на мостик, поздоровался с вахтенными и с наслаждением вдохнул полной грудью свежий морской воздух. Вокруг простиралась северная Атлантика. Лодка шла экономическим ходом, экономя топливо, плавно переваливаясь с борта на борт. Небо было ясным, горизонт чистым. Ни одного военного корабля, или транспорта, в пределах видимости не было. Что было неудивительно, они уже уклонились довольно далеко на юг от обычного маршрута североатлантических конвоев. Самолетов здесь тоже можно не опасаться. Для авиации берегового базирования очень далеко. Если только нелегкая не принесет в этот район авианосец. Но при дальнейшем продвижении на восток опасность резко возрастет. Английские “Сандерленды”, “Веллингтоны” и “Либерейторы” залетают далеко в океан. Поэтому, придется не раз нырнуть, прежде чем они доберутся до Лорьяна. А пока все идет по плану. По времени осталось немного. Сегодня 10 октября 1942 года. Разница между календарями тринадцать дней. Значит, осталось три дня. Но... Он все равно вернется в Лорьян. И приведет туда свою “малышку”. И также свой экипаж, который верит в своего Старика. А там будь, что будет... – Герр капитан, радиограмма! – из люка высунулся радист. – Уже расшифровали? – Так точно! Михель взял бланк и развернул. В радиограмме сообщалось о присвоении ему очередного звания фрегаттен – капитан. А также напоминание о сдаче командования лодкой по приходу в базу и прибытие в распоряжение штаба подводных сил. – Поздравляем, герр капитан!!! – вытянулись радист и вахтенный офицер. – Что, уже все знают? А я, как всегда, узнаю обо всем последним? – усмехнулся Михель. – Получили рано утром, но первый офицер запретил Вас будить... Командир флотилии “Зальцведель”, или второй флотилии подводных лодок Кригсмарине, корветтен – капитан Виктор Шютце был очень удивлен, когда к нему в кабинет вошла странная пара. Гестаповец в мундире штурмбанфюрера, и какой – то тип в штатском. О посетителях его предупредили заранее, но подробностей не сообщили. И вот увидев эту парочку, он чисто машинально стал припоминать все грехи, которые числились за ним самим и за флотилией. Потому, как визит гестапо ничего хорошего не может предполагать в принципе. Если бы это были “свои” гестаповцы, из Лорьяна, с которыми иногда приходилось пересекаться по служебным вопросам, то это одно. Но визитеры прибыли из Берлина, что наводило на нехорошие мысли. После взаимных приветствий штурмбанфюрер Заугель изложил цель своего визита. – Герр корветтен – капитан, разрешите представить вам моего спутника. Профессор Хельмут Диц, доктор истории, сотрудник института “Аненербе”. У него есть к Вам ряд вопросов. Хочу предупредить, что все, что будет сказано здесь, должно остаться строго между нами. – Я понимаю, герр штурмбанфюрер. В этом отношении можете не волноваться. Рад буду помочь вам, если смогу. Шютце окинул взглядом своих собеседников. Гестаповец никакого удивления не вызывал. Обычная ищейка, на каких он уже насмотрелся. А вот доктор истории... Шютце неплохо разбирался в людях и был хорошим физиономистом. Доктор истории был очень интересной личностью. По внешнему виду – явный не комбатант возрастом хорошо за пятьдесят. Но про таких говорят – одержимые. Готовые преодолевать любые препятствия, идти напролом не считаясь ни с какими затратами и потерями, не щадить ни себя самого, ни других, лезть буквально к черту в пасть ради достижения цели. Какой бы эфемерной и призрачной она ни была. И во всем иметь свое мнение, зачастую не совпадающее с мнением признанных авторитетов. И надо признать, что вот именно такие и совершали удивительные открытия во все времена. Почувствовав интерес к своей персоне, профессор оживился. – Благодарю Вас, герр Заугель. Герр Шютце, можно я буду Вас так называть? Я человек сугубо штатский и плохо разбираюсь в военной форме. Мне бы хотелось поговорить с Вами об одном из Ваших офицеров – Михеле Корфе. – Пожалуйста, профессор. А чем он так Вас заинтересовал? – Вам известно, что Михель Корф, это его не совсем настоящее имя? Что когда – то он был Михаилом Рудольфовичем Корфом и служил в русском флоте во время Великой войны? – Известно, профессор. И Корф этого никогда не скрывал. Об этом знает вся флотилия и адмирал Дениц тоже. – Я это знаю, так как уже просмотрел некоторые материалы. Мне хотелось бы поговорить с Вами, как с военным моряком. Что Вы можете сказать о Корфе? – А что сказать? Хороший командир субмарины, отмечен наградами Рейха, имеет на своем счету двадцать девять потопленных кораблей врага. Обладает незаурядным аналитическим умом, мыслит нестандартно. Все приказы и инструкции не принимает бездумно к исполнению, а исходит из конкретной ситуации. Иногда отступает от буквы приказа и делает все по своему, но неизменно добивается успеха. Команда лодки его просто боготворит, и наделяет чуть ли не мистическими способностями. Ни в чем противозаконном он замечен не был. В свои шестьдесят два года выглядит прекрасно и обладает отменным здоровьем. Не курит, в чем ему искренне завидуют многие подводники. По части выпивки – очень в меру. На берегу, после похода, любит посидеть в ресторане, но никогда не напивается до скотского состояния, как некоторые. Женщины – тут большой любитель. Но садиться себе на шею не позволяет никому. Если только какая дамочка начинает активные поползновения на его матримониальный статус, то он тут же с ней расстается и заводит другую пассию. – А что так? Почему он до сих пор не женат? – Вся его семья – отец, мать, жена и двое детей были убиты большевиками во время переворота в России в семнадцатом году. После этого он так больше и не женился. Но чем это может Вас заинтересовать? – Понимаете, герр Шютце. Ведь Вы в курсе, что наш институт занимается тем, что изучает великое наследие наших предков. Тайные знания, которые либо дошли до нас в сильно искаженном виде, либо в каких-то отрывочных фрагментах, из которых зачастую невозможно создать цельную картину. И вот разгадка этих великих тайн древности и есть наша главная задача. Сделать так, чтобы эти тайные знания работали на благо и величие Рейха. Вам это понятно? – Понятно, но какое отношение к этому имеет Михель Корф? – Подозреваю, что самое непосредственное. Ведь Вы сами сказали, что команда лодки просто боготворит своего командира и наделяет его чуть ли не мистическими способностями? – Да, это так. О его феноменальной удачливости и способности выкручиваться из тяжелейших ситуаций во флотилии уже слагают легенды. Где зачастую трудно отличить правду от вымысла. Но он на все отвечает односложно. Дескать, нужно, чтобы каждый хорошо делал свое дело. А везучесть это просто приложение к старательности. Если старательности не будет, то на везучести далеко не уедешь. – Согласен, но случай с Корфом, похоже, выходит за рамки обычного везения. Давайте, сейчас я расскажу кое – что, а Вы послушаете. Не сомневайтесь, Вам, как военному человеку, это будет очень интересно. А потом выскажете свое мнение. – Хорошо, профессор. Вы меня просто заинтриговали. – Итак, Михаил Корф. Родился в 1880 году в Санкт-Петербурге, в Российской империи, в семье таможенного чиновника Рудольфа Корфа. Обрусевшего немца, потомка немецких переселенцев, приехавших в Россию еще во времена императора Петра Первого. Мать Мария Корф, урожденная Меркулова, из купеческого сословия. В семье Михаил – старший из детей. Кроме него есть еще две дочери – Агнесса и Маргарита 1884 и 1888 годов рождения соответсвенно. Маленький Михаил с детства бредит морем. Но о карьере военного моряка даже не помышляет, так как реально оценивает свои возможности. В Морской кадетский корпус, единственное учебное заведение, которое готовит офицеров для русского военного флота, принимают только детей дворян, а он таковым не является. Поэтому, Михаил Корф заканчивает здесь же, в Санкт-Петербурге, мореходные классы и становится штурманом торгового флота. Коим и работает до начала войны между Россией и Японией в 1904 году. С началом войны он, как имеющий воинский чин прапорщика военного времени, так назывались офицеры запаса в русском военном флоте, оказывается в Порт-Артуре и назначается штурманским офицером на броненосец “Севастополь”. Но служит на нем недолго. Когда японцы блокируют Порт – Артур с суши, он отправляется на сухопутный фронт в составе отряда моряков, снятых с кораблей и командует полуротой морской пехоты. Но опять недолго. С его подачи формируется небольшой разведывательно-диверсионный отряд, основу которого составляют казаки-пластуны. Поверьте, это были сущие дьяволы. Прапорщик Корф возглавляет этот небольшой отряд численностью около двадцати человек и регулярно наведывается в тыл к японцам, создавая им всяческие неприятности. Причем, казаки поражены способностями морского офицера в сухопутной войне и его авторитет непререкаем. За многочисленные вылазки в тыл противника, и нанесения большого урона врагу, прапорщик Корф награжден орденом Святой Анны четвертой степени, а за уничтожение японской батареи осадных орудий орденом Святого Георгия четвертой степени. После падения Порт-Артура Корф, не желая сдаваться в плен японцам, с тремя казаками и двумя матросами решается на форменную авантюру. Они захватывают китайскую лодку и под покровом ночи выходят в море под носом у японцев. Как им удалось проскользнуть, до сих пор никто понять не может. Но, как бы то ни было, наши мореходы поневоле хоть и с трудом, но все же добираются под парусом до Циндао – немецкой колонии в Китае, где и остаются до конца войны, поскольку прорываться в Россию через охваченную войной китайскую территорию, на это даже авантюрист Корф не решается. После войны Корф возвращается к своей службе в торговом флоте и ничем особо выдающимся больше не занимается. В 1907 году женится, в браке имеет сына и дочь. Правда, как награжденный орденом Святого Георгия, приобретает право на потомственное дворянство, на основании чего в 1913 году сдает экстерном экзамены за Морской корпус и получает чин поручика по Адмиралтейству. С началом войны призывается в действующий флот и служит на Балтике. К началу войны Корф становится уже капитаном торгового флота и его богатый опыт, а также хорошее знание немецкого языка оказываются востребованными в штабе Балтийского флота. Но авантюрный склад характера снова проявляется в нем с огромной силой и он всеми правдами и неправдами добивается перевода на боевые корабли и попадает, в конечном счете, в отряд подводных лодок. Здесь его тоже стараются держать на штабных должностях, но он все равно часто выходит в море на лодках, как представитель штаба под предлогом необходимости штурманского обеспечения. Против чего командиры лодок нисколько не возражают, поскольку хорошее знание Корфом района плавания ни у кого не вызывает сомнений. В ходе войны Корф производится из поручиков по Адмиралтейству в лейтенанты, а потом и в старшие лейтенанты, то есть становится полноправным кадровым офицером военного флота. За храбрость в боях награждается орденом Святого Станислава второй и третьей степени и орденом Святой Анны третьей степени. После отречения русского императора Николая Второго, и прихода к власти Временного правительства в России, продолжает службу на флоте и получает чин капитана второго ранга. А потом начинается полный развал. Большевики захватывают власть, и капитан второго ранга Корф отказывается им служить. Первое время его не трогают, но тут, на его беду, среди комиссаров оказывается тот, кто в свое время пострадал от действий таможенного чиновника Рудольфа Корфа, который пресек попытку провоза большой партии нелегальной литературы. Комиссар вместе с пьяной солдатней заявляется к нему в дом и устраивает погром. Михаила в этот момент дома не было. Корф старший оказывает сопротивление, и озверевшие большевики убивают всех, кого находят. Погибли родители Михаила, его жена и двое детей. Его сестры к тому времени уже вышли замуж и уцелели в этой резне, но их следы Михаил потерял. Скорее всего, они тоже погибли в гражданской войне. Когда Михаил вернулся домой и увидел то, что натворили большевики, он поседел и чуть с ума не сошел. Договорился о похоронах своих близких, а сам отправился на поиски убийц. Нашел довольно быстро. Переоделся в матросскую форму и, выдавая себя за революционного матроса – балтийца, за несколько дней вырезал всех. Навыки, полученные у казаков – пластунов, очень пригодились... – Ну, Вы даете, профессор!!! Я таких подробностей не знаю. Вот уж никогда бы не подумал, что наш старина Михель на такое способен! – Способен, герр Шютце. И еще как способен. Дальше – больше. Не все у него прошло гладко, и большевики узнали, что Корф начал свою вендетту. Его ищут, но он бежит из Петрограда на Дон и вступает в Добровольческую армию генерала Корнилова. Воюет в сухопутных частях против красных, а когда у белых появляется свой флот, переходит туда. Во время службы на флоте белых в составе Вооруженных Сил Юга России получает чин капитана первого ранга. После падения Крыма уходит с остатками белого флота в Бизерту. До конца 1924 года ведет там довольно тихую жизнь вместе с остальными русскими, пока Франция официально не признает большевистскую Россию и распускает все русские воинские формирования на своей территории. И тут Михаил Корф как с цепи сорвался. Высказав своим недавним союзникам все, что о них думает, возвращается к работе на торговых судах и вскоре оказывается в Шанхае. Здесь тоже обосновалась большая диаспора русских, которые бежали от большевиков. Михаил Корф оседает в Шанхае на пять лет и об этом периоде его жизни известно немного. Очень похоже, что он занимался контрабандой опиума. И за ним гонялась вся английская полиция в Гонконге и Сингапуре, а также французская полиция в Индокитае. За его поимку была обещана большая награда, но Корф оставался неуловимым. В самом же Шанхае, куда он возвращался после своих нелегальных операций, он вел себя как тихий и законопослушный обыватель, которого нельзя было обвинить ни в чем противозаконном. Впрочем, китайские власти всегда отличались редкостной продажностью. Поэтому, скорее всего, он просто прикормил местную полицию и его не трогали. Так продолжается до 1931 года, когда Корф, неожиданно для всех, покидает Шанхай, оставляет свой очень прибыльный, но и очень опасный опиумный бизнес, и появляется в Германии. Здесь у него осталась очень дальняя родня по линии отца, с которыми он установил контакт еще во время жизни в Шанхае. Поскольку, к ним в гости прибыл не эмигрант – голодранец, а очень и очень состоятельный человек, родня Корфа была очень рада. Дальше Михаил Корф изъявляет желание остаться жить в Германии и превращается в Михеля Корфа. Этнического немца, вернувшегося на историческую родину. Ведь формально это так и есть. А дальше снова начинается непонятное. Имея приличные средства и имея возможность заняться коммерцией, Корф вместо этого поступает на работу инженером на верфь “Германия” в Киле. На все удивленные вопросы отвечает, что заниматься коммерцией он не умеет, и лучше будет делать то, что умеет. Так продолжается до 1935 года, пока не начинается возрождение былой мощи подводного флота Германии и он встречается с Карлом Деницем. О чем они говорили, не известно. Но два ветерана – подводника, хоть и враги в прошлом, поняли друг друга, и нашли общий язык. Корф оставляет работу на верфи и переходит на службу в подводный флот в звании капитан – лейтенанта. Выше ему не дали, но он особо и не расстроился, так как вернулся к любимой работе. В связи с возрастом и благодаря своему богатому опыту прошлой войны, а также опыту работы на верфи, строившей подводные лодки, он становится офицером – инструктором учебной флотилии. До начала войны в 1939 году капитан – лейтенант Корф исправно несет службу по подготовке молодых подводников и ничем особым не выделяется. Но после начала войны в него как будто снова вселяется бес. Он заваливает командование рапортами с просьбой отправить его на боевую лодку. Доходит до самого Деница. Дениц сначала пытается урезонить старого вояку, но потом видит, что это невозможно. Пройдя курс подготовки командира лодки, Корф становится на непродолжительное время командиром одной из старых лодок, а потом, в декабре 1940 года, принимает только что построенную большую лодку U – 177, которой командует до сих пор. Воюет успешно, награжден Железными крестами первого и второго класса, Рыцарским крестом, получил очередные звания корветтен – капитана, фрегаттен – капитана и командование очень довольно его действиями. И сейчас адмирал Дениц хочет забрать его к себе в штаб. Как вам история? – Очень увлекательно, профессор. Признаться, Вы поведали ряд очень интересных подробностей, о которых я не знал. Корф не очень любит рассказывать о своем прошлом. И несомненно, если бы о нем написать книгу, то она стала бы бестселлером. Просто удивительная судьба у человека. Но я пока что не услышал ничего, что могло бы заинтересовать Вас в Вашей области – чего-то мистического и необъяснимого. – Не торопитесь, герр Шютце! Скажите, видели ли Вы у Корфа медальон, который он носит на шее? – Какой медальон? – Вот этот... Профессор достал из портфеля фотографию и положил на стол. Шютце взял ее в руки и внимательно рассмотрел. На снимке был Корф в расстегнутой куртке, первый офицер Тимм и главмех Шефлер, стоявшие на мостике лодки возле тумбы перископа. На заднем фоне было море и было ясно, что всем очень жарко. Очевидно, снимок сделали в тропиках, когда U – 177 ходила в южную Атлантику. В разрезе куртки командира был хорошо виден какой – то круглый медальон вместе с крестиком. Офицеры улыбались и, очевидно, находились в прекрасном настроении. Шютце пожал плечами. – Ну и что? Медальон, как медальон... – Вот, взгляните еще. Это увеличенное фото с первого снимка. Профессор достал еще одну фотографию. Здесь был крупный план медальона. Резкость, кончно, была не такая четкая, как на первом снимке, но вполне можно было разобрать даже мелкие детали – диск правильной формы с выгравированной в центре головой какого – то хищника с оскаленной пастью, от которой к краям медальона расходились спиралевидные лучи. Шютце внимательно рассмотрел фото, но так и не смог понять, в чем же тут секрет. – Простите великодушно, профессор, но я не могу взять в толк, что же именно тут непонятного. Ну, медальон... Ну, круглый... Ну, какая – то псина на нем изображена... – Позвольте небольшой экскурс в историю, господа. Эта, как Вы выразились, псина – стилизованное изображение медведя. В древних скандинавских сагах упоминается, что подобные амулеты носили воины, считавшиеся непобедимыми. Правда, до сих пор не удалось обнаружить ни одного. Похожего типа, просто со спиралевидными лучами, находили и неоднократно. Но вот именно такого, с изображением медведя, не нашли до сих пор. Согласно легендам воин, носящий такой амулет, находится под защитой древних языческих богов, которые приносят ему удачу на войне. И этот амулет, якобы, обладает чудодейственной силой. Какой именно, установить не удалось, так как сведения отрывочны и получены из разных источников... Шютце понял, что профессора понесло. Он с большим трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Так вот, оказывается, зачем приехал сюда этот алхимик от истории! Михель Корф находится под защитой древних богов!!! И именно этому он обязан своим боевым успехам!!! Если рассказать об этом в кругу офицеров флотилии, да и самому Корфу, веселье будет обеспечено надолго. Какую же кличку придумают Михелю, когда эта история станет достоянием всех? Ведь Михель не удержится и обязательно расскажет своим друзьям. А те разнесут дальше. Хоть гестаповец и предупредил о секретности, но старина Михель этот бред всерьез не воспримет, и максимум через неделю смеяться будет уже вся флотилия. Господи, и до чего только люди не доходят от безделья... По едва заметной улыбке на лице гестаповца Шютце понял, что не одинок в своем мнении, но виду не подал, слушая с максимально серьезным видом, хоть это и давалось ему с огромным трудом. Профессор, между тем, прочно оседлал своего любимого конька, и слазить с него явно не собирался. – ...и таким образом становится ясно, что все военные успехи Корфа, начиная от войны с Японией, в которой он принял участие, укладываются в строгую логическую схему. Он занимается очень рискованными мероприятиями и выходит из них без единой царапины. Причем, проявляет недюжинные воинские способности не только в войне на море, но и на суше. После окончания военных действий все его бурная активность сходит на нет и замирает до следующей войны. На следующей войне все повторяется. До самого момента ухода в Бизерту. Там Корф снова превращается в тихого, ведущего относительно спокойную жизнь эмигранта. До момента расформирования остатков белого флота властями Франции. Тут он уже начинает свою личную войну против всех. Очень мало данных о его периоде жизни в Шанхае, но то, что есть, наводит на размышления. Что Михель Корф связан с китайскими преступными группировками – триадами и успешно занимается контрабандой опиума. Причем, по неподтвержденным данным, именно он был организатором захвата английской канонерки, которая прижала контрабандистов в устье реки при перегрузке товара. Затем, снова тихий период жизни в Германии и работа на верфи. Корфа на подвиги больше не тянет. И тут новый всплеск активности. Человека в возрасте, имеющего хороший доход от вложенных средств и спокойную, стабильную работу, неожиданно несет на военную службу. Тем более, в чине значительно ниже, чем он имел до этого. Согласитесь, странное решение. Но, допустим. Возможно, ему просто осточертела верфь. Ведь он моряк до мозга костей, а сидеть дома без дела не привык. Но с началом войны он снова рвется в бой. В его – то возрасте! Тем более, с таким перерывом в службе на подводных лодках. Его служба офицером – инструктором в учебной флотилии, это все же несколько не то, что служба на боевой лодке. Но он и тут снова удивляет всех и в короткий срок становится хорошим командиром субмарины. В ходе боевых действий попадает в опаснейшие ситуации, но удачно выпутывается из них. Вам это не кажется странным? – В какой – то степени кажется. Но не настолько, чтобы уверовать в мистику. Вы меня конечно простите, профессор, но при чем тут этот “медвежий” амулет? У Вас есть реальные доказательства, что все военные успехи Корфа связаны именно с ним? И как Вы вообще узнали об этом амулете? Откуда у Вас это фото? – Это фото сделано на борту лодки во время ее плавания в южную Атлантику в этом году. Корф – очень хороший фотограф, и кто – то из экипажа помог ему сделать снимок. Летом в Лорьян приезжал корреспондент, и лодка Корфа как раз стояла в базе. Вот он и побеседовал с Корфом и его экипажем. Корф подарил ему несколько фото на память, которые после этого были напечатаны в газете. Именно так я и увидел его впервые. Может быть, я бы и не придал значения этому снимку, ведь при печати в газете практически невозможно разобрать мелкие детали, но меня поразила одна вещь. Обратите внимание – на снимке хорошо видны этот амулет и православный крестик, который носит Корф. Ведь он родился в России, и его предки приняли православие во избежание проблем с русскими властями. Сочетание православного и языческого символов просто немыслимо и это меня очень заинтересовало. Я разыскал этого корреспондента и увидел оригинальное фото, с которого мне сделали копию. А когда увидел увеличенный снимок, то и вовсе потерял сон. Передо мной был знаменитый амулет, причем прекрасно сохранившийся! Если только это не искусная подделка, но ума не приложу, кому это было бы нужно. После этого я поднял все материалы о Михеле Корфе, какие только смог найти. И выяснил, что его жизненный путь вполне соответствует жизни человека, имеющего такой амулет! Тут уже Шютце не удержался и расплылся в улыбке. Сказанное было настолько глупым и неожиданным, что он уже начал терять терпение. – Хорошо, профессор. Допустим, Корф каким – то образом раздобыл этот чудодейственный амулет, который хранит его на войне. Может быть, сам сделал. Может быть, ему его подарила очередная пассия. Может быть, купил на “блошином” рынке в Лорьяне, или в Шанхае. А может, где – то в Германии, или в России. Но у Вас есть р е а л ь н ы е доказательства Ваших слов? Или все это – очередная древняя скандинавская сага? – Как Вам сказать, герр Шютце... Неопровержимых доказательств, какие требуют в суде, я Вам, конечно, предоставить не могу. Это сведения из различных древних текстов, обнаруженных учеными в разное время. Причем, сведения очень отрывочные и неполные, но изображение такого амулета там встречается и не раз... Более того, могу честно сказать, что далеко не все мои коллеги согласны со мной... Но если мы не будем пытаться узнать то, что скрыто от нас во тьме веков, то никогда ничего не узнаем о своем прошлом и не сможем предугадывать будущее... И этот амулет нельзя изготовить самому, или купить на “блошином” рынке... В сагах говорится, что над ним должен быть выполнен особый обряд, который и придает ему магическую силу. Причем обязательно в присутствии того, для кого он предназначен. Если этот амулет возьмет другой человек, то он работать не будет. Иными словами, он служит только тому, для кого первоначально предназначен. И обряд должен выполняться колдуном, который им хорошо владеет... – Дорогой профессор, при всем моем уважении... Хорошо, что Вы конкретно хотите? – Мне хотелось бы поговорить с Михелем Корфом. Узнать, как к нему попал этот амулет. И если он действительно был свидетелем выполнения обряда, то кто его провел и как этот обряд выглядел? В древних рукописях этого обнаружить не удалось. Имеется только упоминание о самом факте обряда... – Хорошо, дорогой профессор! В этом я Вам помогу. По приходу лодки Корфа в Лорьян обеспечу вам встречу в дружеской и непринужденной обстановке. Но вот предсказать его реакцию на все это, увы, не могу. – Огромное спасибо, герр Шютце! А когда Корф вернется в Лорьян? – Этот вопрос надо согласовать с англичанами. Сколько раз они собираются загнать бомбами его лодку под воду. Но, в любом случае, лодка Корфа уже возвращается в Лорьян. И как только вернется, я Вам сообщу. Это все? – Все. – Благодарю Вас, дорогой профессор. Я узнал очень много нового и интересного. А сейчас, если у Вас больше ничего ко мне нет, не могли бы Вы оставить нас с господином Заугелем вдвоем? Нам нужно переговорить на служебные темы. – Конечно, конечно, господа! Я все понимаю. Война есть война, а я человек сугубо штатский. Не буду вам мешать, подожду в коридоре... Когда профессор попрощался, и за ним закрылась дверь, Шютце прижал ладони к лицу и стал беззвучно хохотать. Не удержался и гестаповец. Отсмеявшись, Шютце кое – как смог говорить. – Герр Заугель, я Вас умоляю!!! Где Вы нашли это чудо?! – Увы, герр Шютце, ничего не могу поделать. Мне приказано сопровождать этого клоуна и оказывать ему всяческое содействие, чтобы он куда – нибудь не вляпался. Я сам считаю это полным бредом, но в Берлине почему – то прислушиваются к этому психу. Поэтому, мне тоже остается выполнять роль шута на гастролях и делать вид, что я проникнут важностью момента, а то как бы их светлость не расстроились и не допустили досадной ошибки в своих псевдонаучных изысканиях. Не волнуйтесь, долго мы Вам надоедать не будем. Что – то мне подсказывает, что Корф пошлет этого “историка” ко всем чертям и будет прав. – Да уж... Представляю физиономию нашего горе – профессора, если Корф скажет, что купил эту безделушку на барахолке... Ладно, давайте подождем. Если все будет хорошо, то дня через четыре Корф должен вернуться. Вот тогда и продолжим клоунаду... Чем меньше оставалось расстояние до Лорьяна, тем чаще и чаще U – 177 приходилось срочно погружаться от налетавших с регулярным постоянством английских самолетов. Никого это не удивляло, и для Бискайского залива было обычным явлением. Не смотря на установленный детектор излучения вражеских радаров “Метокс”, Михель больше полагался на зрение сигнальщиков, если день был безоблачный. Прибор работал не очень надежно, и поэтому Михель решил делать все наоборот. Не так, как предписывалось в инструкции. Идти в надводном положении днем, когда в дополнение к прибору за небом и морем будут наблюдать люди, а ночью погружаться и идти под водой экономическим ходом на электродвигателях. Так как днем самолет можно было обнаружить визуально гораздо дальше, чем ночью, и успеть погрузиться. Ночью же его обнаруживали, в большинстве случаев тогда, когда он уже ложился на боевой курс и включал прожектора, чтобы осветить цель. “Метокс”, правда, предупреждал о том, что лодка облучается радаром. Но... Береженого бог бережет. На всякий случай, U – 177 шла в позиционном положении, с частично заполненными балластными цистернами, когда над водой оставалась только рубка. В таком положении можно было успеть погрузиться за 30 – 40 секунд. Правда, во время перехода в надводном положении днем, возрастала опасность стать мишенью для вражеской подводной лодки. Поэтому сигнальщики внимательно следили не только за горизонтом и за небом, но и за морем поблизости, чтобы вовремя обнаружить перископ и след торпеды и успеть уклониться. Но Михель хоть и не сбрасывал со счетов возможную атаку английской субмарины, но опасался ее значительно меньше, чем ночной атаки английской авиации. Один раз повезло. Удалось сбить самолет за несколько секунд до того, как он собрался бросить бомбы. Второй раз так может и не повезти... И только миль за двадцать до входа в порт удалось вздохнуть спокойно. В небе появились немецкие истребители и прикрыли лодку с воздуха. Из порта вышли два тральщика для встречи лодки. Михель стоял на мостике и смотрел на приближающийся берег. День уже клонился к закату, и Солнце все ниже и ниже приближалось к горизонту. Ветер заметно ослаб, но волна в Бискайском заливе была все же ощутимой. Недаром он с незапамятных времен имеет дурную славу у всех моряков. Лодка периодически зарывалась носом в волны и вода с шипением проносилась по палубе, оставляя над уровнем моря только рубку со стоящими на ней людьми. Берег приближался быстро. Теперь уже не было смысла экономить топливо и U – 177 летела по волнам полным ходом. Михель торопился войти в порт до темноты. Отчасти из – за того, чтобы побыстрее проскочить опасную зону, где можно подвергнуться атаке вражеских самолетов, но также и из чисто эгоистических интересов. Все же, заходить в порт при дневном освещении гораздо удобнее, чем ориентироваться ночью по огням. Да и время на сон в этом случае автоматически увеличивалось. Что ни говори, но человек и на войне остается человеком. И если у него есть возможность хоть немного облегчить себе жизнь, то он это обязательно сделает. На душе у Михеля было и радостно и грустно. Как долго он ждал этого дня. Торопил его и старался подготовиться как можно лучше. А вот теперь, когда этот день наступил... Как все пройдет, никто не знает. Перед человеком часто возникает проблема выбора. У него же такой проблемы нет. Он свой выбор уже сделал... Пройдя входные ворота базы между молами, лодка сбросила ход до минимального. Теперь торопиться некуда. Осторожно продвигаясь по акватории базы, Михель издалека увидел большую группу людей на причале. Оркестр уже готовился начать играть марш, и большая группа женщин и девушек из гарнизона базы махала им букетами цветов. Это была давняя традиция, которая зародилась здесь с первых дней. Посмотрев внимательно в бинокль, Михель не нашел Деница. Раньше он часто встречал лодки, возвращавшиеся из похода. Но сегодня не приехал. Очевидно, есть более насущные проблемы. Да оно и к лучшему. Когда начальства рядом меньше, то и проблем меньше. Сейчас быстренько ошвартуются, доклад командиру флотилии о прошедшем походе и можно отдыхать. Добраться до своей комнаты на территории базы, залезть под душ и долго стоять под ним, испытывая настоящее блаженство. Тем, кто не ходил в океан на подводной лодке, никогда этого не понять. А потом завалиться спать. До самого утра на чистых простынях. Щетину более чем двухмесячной давности можно будет сбрить и утром. Все равно, надо будет принимать цивилизованный вид. С утра начнется бумажная волокита, часть экипажа уедет в Германию в отпуск, часть будет отдыхать здесь, а часть проводить работы на лодке. Потом все поменяются. Этот распорядок, установленный Деницем, ни разу не нарушался. Впрочем, Михеля это уже касается постольку – поскольку. Ему предстоит передача лодки новому командиру. А потом... А что будет потом, пока никто не знает. И сам Михель Корф в том числе... Лодка маневрирует, подходя к причалу. Оркестр играет марш, плещется вода между причалом и корпусом лодки, а с берега несутся приветственные крики. Вот уже поданы швартовные концы с причала на палубу, и U – 177 замерла. Она снова вернулась домой. Вернулась с победой. Пройдя тысячи огненных миль. Выдержав множество атак вражеских кораблей и авиации. И сумев снова ускользнуть ото всех... С причала подали трап и командир субмарины фрегаттен – капитан Михель Корф сошел на берег, вскинув руку к козырьку фуражки. Экипаж лодки уже стоял в строю на палубе. Доклад командиру флотилии о прошедшем походе и на этом формальная часть встречи закончена. Шютце от души пожал руку Михелю. – Поздравляю Вас, герр Корф. И с новым званием и с новым назначением. Приказ о Вашем переводе уже получен. Новый командир должен прибыть через четыре дня. Поэтому, пока можете отдохнуть. Ну а сейчас, как и положено, банкет для всего экипажа! – Благодарю Вас, герр Шютце. Бумажными делами займемся завтра? – Да, конечно. Только, хочу Вас предупредить. Пять дней назад прибыли два человека из Берлина и хотят с Вами поговорить. – Из Берлина?! Но ведь штаб Деница сейчас в Париже. Зачем я понадобился кому – то в Берлине? – Нет, Дениц здесь не причем. Это какой-то профессор, доктор истории Хельмут Диц. Вы не знаете такого? – Первый раз слышу. – Я тоже. Так вот, этот профессор рвется с Вами побеседовать. О чем – он завтра сам скажет. Он и сегодня хотел, как только узнал, что Вы возвращаетесь, но я отговорил. Подождет до утра, надо и совесть иметь. – А кто второй? – А второй – офицер гестапо. Просто сопровождает этого чудика, чтобы он не вляпался в какую – нибудь историю. – А что ему вообще надо? Я, вроде бы, историей никогда не занимался. – Не могу сказать, герр Корф. Однако, могу высказать свое мнение, что профессор, мягко говоря, мается дурью. Впрочем, завтра сами убедитесь... Шютце говорил что – то еще, но Михель отвечал автоматически. Мысли его были совсем о другом. Пренеприятнейший сюрприз... Что этому профессору надо? И причем здесь гестапо? Если бы это был какой – нибудь обычный историк, приехавший собирать материал, ему не дали бы в сопровождающие гестаповца. Значит, дело на контроле на самом верху. Но чем может заинтересовать офицер – подводник профессора истории? Причем, заинтересовать настолько, что он примчался через половину Европы, охваченной войной? Что – то здесь не то... Значит... Значит, тянуть больше нельзя. Он думал завтра, после завершения бумажной работы в штабе, сходить в город к Софи. Пойти с ней в ресторан, хорошо провести вечер, а потом и ночь. С тридцати семилетней озорницей Софи Жермен, владелицей книжного магазина, он познакомился вскоре после первого появления в Лорьяне. Зашел в магазин совершенно с другими намерениями, но положил глаз на хорошенькую женщину. Софи была одинокой и они оба не утратили вкус к жизни, поэтому дальнейшее развитие событий было вполне предсказуемым. Тем более, Михель выглядел намного моложе своего паспортного возраста и был еще ого – го, как выразилась Софи. Поэтому, когда лодка Михеля возвращалась в Лорьян, он проводил свободное время в обществе хорошенькой француженки. Остальной экипаж по очереди ездил домой в Германию, но ему было ехать некуда. В доме Михеля в Киле, где он жил до войны, его никто не ждал. Можно было бы отдохнуть в Лорьяне после похода, хорошо проведя время с Софи. Когда лодка стоит в базе, только что вернувшись с боевого патрулирования, передачу командования новому командиру можно растянуть не на один день, повод всегда найдется. Да и прибудет новый командир только через четыре дня. Минимум неделя отдыха без отрыва от службы ему была бы обеспечена. В конце концов, он это честно заслужил. Но... Неизвестно, какой сюрприз ждет его завтра утром. Тем более, если в деле фигурирует гестапо... Время пришло, дальше тянуть нельзя. Прости, Софи... Если нам и суждено встретиться вновь, то не скоро... Михель переговорил со знакомыми офицерами, а экипаж лодки уже оказался на причале. Звучали приветственные возгласы, прибывшие смешались со встречающими и в этом шуме трудно было что либо разобрать. Экипаж, кроме вахтенных, отправился в военный городок на территории базы, а Михель вернулся на лодку. Идти в свою комнату в военном городке нет смысла. Больше ему там нечего делать. Спустившись из рубки в центральный пост, Михель оглянулся по сторонам. Никого не было. Вахтенный матрос стоит на палубе лодки возле трапа. Открыв железный ящик, где находился арсенал, он взял один автомат с запасом снаряженных магазинов и направился в свою каюту. Его никто не видел, весь экипаж находился наверху. Ну, что же, тем лучше. Не хватало, чтобы сейчас кто – нибудь заявился и помешал. Михель зашел в каюту и открыл сейф... Ветка хлестнула по лицу, но Михаил только устало отмахнулся. Он чертовски устал, бродя по лесу. И понес же его черт “побродить с ружьишком”! Возомнил себя великим охотником, а ведь раньше никогда в одиночку в лес не совался. Как ни стыдно было признаться самому себе, но факт оставался фактом – он заблудился. Сначала ориентировался по Солнцу, но вскоре небо затянули тучи и временами начал накрапывать дождь. По всем писаным и неписаным правилам следовало повернуть назад, но глупое упрямство погнало вперед. Как же, захотелось добыть глухаря! Глухари, если и были поблизости, то никак себя проявлять не хотели. А обнаружить их неопытному охотнику не удавалось. Под ногами хлюпало, и холодная влага попадала за воротник куртки, слетая с веток. Лямки рюкзака оттягивали плечи, а двуствольная “тулка” казалась неподъемной. Михаил понял, что придется ночевать в лесу. Брести в темноте через лес не было смысла. Сама ночевка его не пугала, какой никакой опыт у него уже был, но раньше он всегда ходил в лес только с бывалыми охотниками. Теперь приходилось вспоминать все, чему научился раньше. Неожиданно лес стал редеть, появились значительные просветы между деревьями, и вскоре он вышел на большую поляну. На поляне стоял большой дом с окружавшими его хозяйственными постройками. Михаил обрадовался, но вскоре радость сменилась разочарованием. Было видно, что дом заброшен и здесь давно никто не живет. А он – то надеялся попроситься на ночлег и спросить дорогу, как выбраться из леса. Но, в любом случае, ночевать в старом доме все же лучше, чем в лесу под открытым небом, да еще и под дождем. А то, что дождь будет, в этом он не сомневался. Подойдя к дому, покричал для очистки совести, но никто так и не отозвался. Поднявшись по ветхим ступенькам, вошел внутрь. Дверь еле держалась на старых петлях, стекол в окнах не было, и ветер гулял по комнатам. Внутри было полное запустение. Старая немудреная мебель потемнела от времени, и во многих местах все было покрыто толстым слоем пыли. Было ясно, что люди давно покинули этот дом. Пройдя к столу, Михаил с огромным облегчением скинул рюкзак, и устало опустился на лавку. Окликнув хозяев еще раз, решил обследовать дом. Ружья, на всякий случай, из рук не выпускал. Дом был большой, но все комнаты оказались пусты. Кроме старого хлама больше ничего не было. Неизвестно, почему хозяева покинули дом, но сделали это много лет назад. Пока солнечные лучи еще проникали в окна, Михаил решил разжечь печь. Все теплее будет, да и дверь на ночь надо будет как – то заделать. Зверья тут хватает... Выйдя из дома, Михаил обошел вокруг и к своему удивлению нашел поленья дров под навесом. По ним было видно, что лежат они тут не первый год. Некоторые уже превратились в труху и рассыпались у него в руках, но кое что набрать все же удалось. Натаскав дров и настругав топором щепок, разжег огонь в печи, и вскоре стало теплее. Разбитые окна в этой комнате удалось закрыть старыми холстинами, и сквозняк больше не беспокоил. Печь весело гудела, и Михаил подумал, что все не так уж и плохо. Переночует в этом заброшенном доме, а утром будет искать, как отсюда выбраться. Никто не будет строить дом в глухом лесу, обязательно должна быть хоть какая – то дорога. Иначе, как же хозяева сюда добирались? Судя по внешнему виду дома, хозяева были справные и деньги у них водились. А это значит, что лошади у них были, да и бричка тоже. А бричка по лесу не пройдет. Вытерев стол старыми тряпками, Михаил собрался ужинать. Снаружи уже стемнело, и выходить из дома на поиски приключений в ночной лес не хотелось. Поэтому, подперев входную дверь поленом, и поставив поперек прохода еще одну лавку, он успокоился. Если, не приведи господи, пожалует медведь, то шум будет очень сильный. А то, что мишки в этих местах есть, его предупредили. Хоть и маловероятно, чтобы медведь полез в дом, но... Кто его знает, топтыгина, что у него на уме... Банка тушенки уже открыта и греется на печке. В железной кружке заваривается чай и его аромат плывет по старому дому. С удовольствием поужинав, Михаил сбросил сапоги и растянулся на широкой лавке, подложив под голову рюкзак. Заряженное ружье, на всякий случай, оставил рядом с собой. Печь, не смотря на свой древний возраст, грела очень хорошо. Приятное тепло разлилось по телу, усталость взяла свое, и вскоре Михаил задремал. Ночью он несколько раз просыпался, ему казалось, что вокруг дома кто – то ходит. Впрочем, это было неудивительно. Зверья в этих краях хватало, тем более, дом давно заброшен и оно тут непуганое. Поэтому, вполне вероятно, что местные обитатели обходят свои владения и очень удивлены столь бесцеремонным вторжением на свою территорию. Но внутрь дома никто проникнуть не пытался, Михаил успокаивался и снова засыпал. Когда он проснулся, уже рассвело, и свет пробивался сквозь щели в холстине, закрывавшей разбитые окна. Не смотря на то, что провел ночь на жесткой лавке, Михаил прекрасно выспался. Печь прогорела еще ночью, и утренний холодок забирался под куртку. Поднявшись, и надев сапоги, Михаил снял “шторы” с окон и солнечный свет хлынул в комнату. Глянул на часы – без четверти девять. Хорошо поспал, ничего не скажешь! Освободив входную дверь, вышел на скрипучее крыльцо и с удовольствием потянулся, вдохнув свежий утренний воздух. Тучи к утру рассеялись и новый солнечный день – 1 октября 1902 года вставал над Россией... Перед уходом решил, что неплохо было бы перекусить. Снова разведя огонь в печи, заварил чай и нагрел банку тушенки. Вместе с краюхой черного хлеба пошло очень даже хорошо. А то, неизвестно, сколько еще придется бродить по лесу. Когда Михаил уже собирался покинуть так выручивший его дом, неожиданно снаружи донеслись детские голоса. Он очень обрадовался – здесь есть люди! Значит, можно будет с их помощью выбраться к цивилизации. Но неожиданно раздался детский крик, а потом рев. Бросив рюкзак, Михаил чисто машинально схватил ружье и бросился наружу. Выскочив на крыльцо, он остолбенел от ужаса. Метрах в тридцати от дома двое детей – мальчик и девочка пытались убежать от огромного медведя, который уже встал на задние лапы и надвигался на них. Девочка упала, очевидно, запутавшись в длинном платье, а мальчик пытался ее поднять. Расстояние между медведем и детьми неумолимо сокращалось. Повинуясь не разуму, а инстинкту, Михаил взвел курки на “тулке” и вскинул оружие. И только тут с ужасом вспомнил, что не перезарядил ружье! Пуля была только в левом стволе, а в правом – дробь на глухаря! Но перезаряжать некогда. Медведь был уже метрах в десяти от детей... Поймав голову зверя на мушку, Михаил нажал на спуск, выстрелив дробовым патроном. Рисковать стрелять пулей – можно не попасть. Сейчас самое главное – отвлечь внимание атакующего хищника от детей. Михаил видел, как дробь хлестнула по морде зверя. Медведь взревел и повернулся в сторону неожиданно возникшей опасности. На то, что он испугается и убежит, Михаил особо не надеялся. В следующее мгновение страшная живая машина уничтожения бросилась на охотника... Михаил стоял, приложив ружье к плечу. Вся надежда на то, что патрон в левом стволе не даст осечку. Перезаряжать ружье некогда. Когда до зверя осталось метров восемь, Михаил нажал на спуск. Грохнул выстрел и тяжелая пуля двенадцатого калибра, направленная прямо в грудь хищнику, остановила его и заставила упасть на задние лапы. Быстро открыв ружье, выбросил гильзы, вложил два пулевых патрона и еще двумя выстрелами пригвоздил зверя к земле. Только сейчас он почувствовал, как дрожат руки. – Дяденька, дяденька, ты цел? Михаил перевел взгляд с медведя на детей. Мальчик лет двенадцати, а девочка лет девяти – десяти. Смотрят на него с нескрываемым изумлением. Он перевел дух и снова, на всякий случай, перезарядил ружье пулями. – Все хорошо, ребятки... А откуда вы взялись? Сами – то целы? – Мы – то целы. А как увидели, что мишка прямо на тебя попер, здорово напугались. И зачем ты еще два раза стрелял? После такого выстрела он бы уже не встал. – Испугался... Хотел, чтобы наверняка... Как вас зовут – то? – Меня Федькой, а сеструху Аленкой. Дядя, а что ты тут делаешь? В эти края редко кто забирается. – Да вот, пошел на охоту и заблудился в лесу. Набрел вечером на этот старый дом и переночевал в нем. Вы мне дорогу покажете, как отсюда выбраться? – А что, покажем... – Вот Вы где, пострелята!!! Сколько раз говорил, чтобы не ходили тут одни! Михаил обернулся на голос и увидел старика, вышедшего из леса и направлявшегося к ним. Старик был седой, как лунь, но крепок телом и глаза пристально смотрели на Михаила, словно пытаясь проникнуть в его душу. – Доброе утро, дедушка! Ваши детки? – Мои, мои неслухи. Не хотят деда слушать, все по – своему норовят сделать. Зачем же, мил человек, косолапого завалил? – Испугался, дедушка. Медведь на детишек напал. Вот я его первым выстрелом на себя отвлек, а потом вторым завалил. Правда, подстраховался, еще два раза выстрелил. – Спасибо тебе за то, что детишек спас, воин Михаил. Скажи, что ты хочешь? – Дедушка, да Вы что, какой я воин?! Я же лицо сугубо штатское, к военным делам никак не относящееся. Если только не считать, что прапорщик военного времени. Да и любой на моем месте так бы поступил... Кстати, а откуда Вы знаете, что меня Михаилом зовут?! – А я многое знаю, воин. А то, что любой бы так поступил.. Ой, не скажи... И то, что ты прапорщик военного времени, это тоже временно. Не за горами это военное время... Не ответил ты на мой вопрос. Что ты хочешь? Хочешь золото? И старик вынул из кармана горсть золотых монет. В том, что это золото, Михаил не сомневался. Из – за чего его даже покоробило. – Дедушка, грех за такое деньги требовать. Лучше детишкам обновки купите, да сладостей. А то вон, что они у Вас, как в летнюю жару бегают? Неужели, не мерзнут? Осень на дворе! А мне лучше подскажите, как из леса выбраться. А то я, боюсь, опять заплутаю. Старик заметно удивился, но золото спрятал. И глаза его смотрели уже совсем по – другому, с какой – то хитринкой. – Странный ты человек, Михаил... Падки обычно люди на золото... Ну, да ладно... Из леса я тебя, конечно, выведу. Но и отпустить тебя просто так, за твое доброе дело, не могу. А ну, пострелята, думайте! Что вашему спасителю надобно? – Деда, он же воин! Причем, воин и на суше и на море. Дай ему защиту от врагов в бою! И даруй возвращение! – Хм – м... Защиту и возвращение? – Дедушка!!! Ну пожалуйста!!! Ведь он нас от медведя спас! – Ладно, что с вами делать, пострелята... Будь по вашему... Михаил смотрел на эту картину и совершенно ничего не понимал. Какой воин на суше и на море?! Ему, человеку не дворянского происхождения, четко было указано на его место в этой жизни. Он лицо сугубо цивильное, моряк торгового флота и связать свою судьбу со службой в военном флоте не может даже теоретически. Если только в военное время... Кстати, что там этот странный дед о военном времени не за горами говорил? Неужели, война скоро будет? И с кем? Откуда он это может знать? Но ведь знает, что он – Михаил... Старик, между тем, достал из кармана какой – то маленький предмет, положил его на ладонь и что – то шептал. Неожиданно предмет окутался ярким светящимся ореолом, хорошо видимым даже при дневном свете. Свет был настолько яркий, что Михаил даже прищурил глаза. Но через несколько секунд свечение исчезло, и старик протянул ему круглый серебристый медальон. – Возьми, русский воин Михаил. Одень на шею и никогда не снимай. Православному кресту этот оберег не помеха. В бою он тебя лучше любой брони защитит. Но не давай его никому. Он только для тебя предназначен и для другого человека бесполезен. – Спасибо, дедушка, но какой же я воин?! – Ты – воин, Михаил. И очень скоро в этом убедишься. Многие войны пройдешь, но живым и невредимым останешься. Будешь жить очень долго и в здравии, но очень много горя и крови увидишь, и тебя самого эта чаша не минует. Многих друзей и близких потеряешь, а потом снова обретешь, коли захочешь вернуться. – Простите, дедушка, это как? Куда вернуться? – Рано тебе пока знать это. Многие знания – многие печали. Собирайся, покажу тебе дорогу, как к людям выйти... В полном недоумении Михаил рассмотрел медальон – серебристый кружок с изображением медведя и расходящимися к краям спиралевидными лучами. Медальон был уже насажен на толстый шнурок, и ему осталось только надеть вещицу на шею. Пока все было непонятно. Ни речь старика, ни странные манипуляции с медальоном, приведшие к яркому свечению, напоминающему дугу короткого замыкания. Хотя на ощупь вещица была холодной, и по внешнему виду металл напоминал серебро. Когда сборы были закончены, странная процессия повела Михаила по старой, заросшей дороге. Было видно, что когда – то по ней ездили люди, но было это много лет назад. Наконец, лес стал редеть и скоро они вышли на дорогу, идущую через лес. Странный старик начал прощаться. – Все, Михаил. Стой здесь, скоро мельник Степан проедет, он тебя подвезет. А нам пора. – Спасибо, дедушка! Как звать – то хоть Вас? – Отцом Серафимом звали. И напоследок хочу сказать тебе, Михаил. Если беда приключится, причем такая, с которой сам никак справиться не сможешь, позови меня. Просто положи руку на оберег и позови. Только не зови меня понапрасну. Со всеми бедами человек должен справляться сам. Но один раз я помочь смогу. Тогда и расскажу про возвращение. Захочешь ли ты этого, это другое дело. А теперь прощай. – До свидания, дедушка! А что..., – Михаил хотел спросить, что это за свечение было вокруг медальона, как вдруг старик и дети исчезли! Стояли рядом с ним в двух шагах и просто исчезли! Это уже вообще выходило за рамки его понимания. Михаил стоял, и обалдело моргал, как вдруг конское фырканье и скрип колес вывели его из оцепенения. По лесной дороге катила бричка, запряженная двумя лошадьми. Возница увидел человека на дороге и придержал лошадей. – Ты откуда, мил человек? Заблудился, что ли? – Да, заблудился. Вот, на дорогу вышел, а куда идти, не знаю. – Ну, садись, подвезу, вдвоем веселее. Я как раз на станцию еду. Тебе куда вообще надобно? – Да теперь в Петербург... – Садись, поехали. До станции тебя довезу, а дальше по чугунке доберешься. Как звать то тебя? – Михаил. – Ну, а меня Степаном кличут. Мельник я здешний. Вот, собрался по делам съездить, да задержался сильно. Повезло тебе, а то я бы уже давно это место проехал. А все из – за чего?! Из -за дуры бабы! Сев в бричку, Михаил помалкивал, слушая Степана, но мысли его были далеко. У него никак не выходила из головы эта странная встреча. Будучи убежденным материалистом, хоть и крещенным в православие, он во все колдовские штучки не верил и все рассказы о том, что кто – то, где – то, что – то и когда – то видел, воспринимал скептически. И вот железные убеждения дали серьезную трещину, потому что так н е б ы в а е т!!! Желая узнать побольше, Михаил решил осторожно прояснить ситуацию. Ведь Степан из местных, может, что – то и знает... – Степан, слушай, а мне показалось, когда по лесу бродил, будто голоса детские слышал. Что это может быть? Степан, увлеченно до этого обсуждающий вечную тему, что все бабы, в общем – то, дуры, да только без них никуда, изменился в лице и перекрестился. – Свят, свят... А никого не видел? – Никого... – Ой, повезло тебе, Мишка... – А что такое? – Старая это история. Я в нее не особо верю, да только... В общем, старые люди говорят, колдун в этих краях жил. Из попов – расстриг. Что – то с церковным начальством не поладил и сана лишился. Поселился здесь, вдали ото всех. Но колдовскую силу имел, людей лечил, никому от него вреда не было. Сколько ему лет было, никто не знал, но очень старый. Жил один одинешенек. Хозяином был крепким, деньжата у него водились. И прибились как – то к нему двое сироток – мальчишка с девчонкой. Откуда взялись, никто не знал, но полюбились они старику. Больше года так прожили, пока беда не случилась. Старик в лес отлучился, а лихие люди решили его дом ограбить. Все знали, что колдун не бедствует. Влезли в дом, а там детишки. Не захотели душегубы свидетелей оставлять. Золото нашли и ушли до того, как старик вернулся. В общем, нашел как – то их старик, когда они в трактире пьянствовали. Проклял всех, повернулся и ушел. Похоронил детишек и исчез, больше его никто не видел. И с тех пор в доме, где он жил, всякая чертовщина твориться начала. Перестали люди туда ходить. И все душегубы, которых колдун проклял, плохо кончили. Больше двух месяцев никто не прожил. Кого в драке прирезали, кто с коня упал и насмерть расшибся, а кто от неведомой хвори помер в страшных муках. Самый последний из них заживо сгнил, мясо от костей отваливалось. Вот он то и рассказал эту историю перед смертью. Раскаялся, да поздно. Вот такие дела, Михайло... – А что там за чертовщина творится? – Сказывают, появляется иногда колдун с детишками. Почему, неизвестно. А только те, кто с ним встречался, плохо заканчивали. Давал он золото людям, да никому это колдовское золото счастья не принесло. – Так может, не надо было брать это золото? – Чудак – человек ты, Михаил! Кто же не возьмет, если дают? Считай, что повезло тебе... Какое – то время ехали молча, и Михаил переваривал полученную информацию. Наконец, решил уточнить. – А как звали этого старика? И когда это было? – Звали его отец Серафим. А было это очень давно. Мужики, кому уже за пятьдесят лет, говорят, что когда это случилось, их еще и на свете не было... Михель зашел в каюту и открыл сейф... Все, что произошло сорок лет назад, пронеслось перед глазами. Он прошел один раз свой жизненный путь... И он готов к возвращению... Он долго готовился к этому дню и теперь у него есть возможность попытаться сделать все так, чтобы ужасы, через которые ему пришлось пройти, больше не повторились. Получится ли у него то, что он задумал, это другой вопрос. Но он может дать второй шанс всем... Нельзя войти в одну воду дважды. Так говорили древние. Но попытаться можно... Когда он вернулся домой в Петрограде и увидел своих близких, исколотых штыками, он поседел. И он понял, о чем говорил отец Серафим. И он вызвал его, положив ладонь на серебряный оберег, который хранил его уже вторую войну. Отец Серафим был немногословен. – Ты можешь вернуться, Михаил. Вернуться в тот день и в то место, где мы расстались на лесной дороге. И попытаться пройти свой жизненный путь заново, избегая ошибок, которые совершил. Один раз ты можешь это сделать, если захочешь. – Да, я хочу этого!!! Прямо сейчас!!! – Нет, сейчас не получится. Должно пройти не менее сорока лет с того дня, как ты получил оберег. Ты должен набраться мудрости, Михаил и не поддаваться чувствам. Гнев – плохой советчик. – Хорошо! Я выжду сорок лет и вернусь. Но как я вернусь? Ведь все поймут, что я – это не я? Ведь мне будет больше шестидесяти лет! – Тебе будет по – прежнему двадцать два года и никто ничего не заметит. А как ты воспользуешься этим, зависит только от тебя. – Могу я взять что – нибудь с собой из будущего? – Ишь, какой ты шустрый... Знал, что об этом спросишь... Хорошо, возьми мою сумку. Все, что положишь в нее, сможешь забрать с собой. Но не больше... Михель вынул из сейфа большую кожаную сумку и расправил ее. Со дня их второй встречи у него возник план, как попытаться не допустить то, что постигло Россию и ее народ. Он приложит к этому все силы. Дай бог, чтобы ему их хватило... Для экономии места начал с самых крупногабаритных вещей. Отсоединил магазин от автомата и положил его в сумку. Все снаряженные магазины сложил вместе, скрепил изолентой и отправил следом за автоматом. Затем настала очередь его офицерского “Вальтера” и старого “Парабеллума”, который верой и правдой служил ему всю германскую и гражданскую войну, а также во время его китайских приключений. Следом отправились запасные пистолетные магазины с тремя пачками патронов. Такое оружие т а м очень пригодится. Затем пришла очередь небольшого “Вальтера ППК”, который он частенько брал при выходах на берег в качестве запасного пистолета. В городе пошаливало не только французское Сопротивление, но и обычные уголовники. Жаль, что не удастся захватить пулемет MG – 34. Такое оружие в русской армии очень бы пригодилось... Покончив с оружием, Михель продолжил сборы. Четыре коробки, полные проявленных фотопленок. Пачка фотографий – и старых и снятых недавно. Фотоаппарат. Шкатулка с бриллиантами, результат жизни в Китае. Оба свои кортика – и старый русский и новый немецкий. Старые награды Российской Империи и новые – Третьего Рейха. Что ни говори, но он их заслужил честно. Положил коробку со всеми своими документами. Пригодятся... Место в сумке еще оставалось. Сгреб с полок в каюте все чертежи лодки, какие были. Немного свободного места еще есть. Больше брать с собой было нечего. Усмехнувшись, Михель затолкал свою форму и придавил все сверху командирской фуражкой. А потом добавил серебряные стаканчики, часы и секундомер. Вот теперь действительно все... Прощай, “малышка”. Спасибо тебе, что не подвела... Прощайте, камрады... Дай бог нам больше никогда не встречаться. А если и встречаться, то как друзья, а не враги... Михель перебросил через плечо ремень значительно потяжелевшей сумки, закрыл глаза, положил руку на медальон и начал читать древнее заклинание, данное ему отцом Серафимом и выученное наизусть. Яркий свет залил все вокруг, проникнув даже сквозь закрытые веки. Прохладный ветерок дунул в лицо и запах металла, солярки и еще бог знает чего, сменился запахом осеннего леса... Глава 3 Первые трудности. Михель открыл глаза. Совсем рядом шумел лес, и он стоял один на лесной дороге. Сначала он даже не понял. Не приснилось ли ему все?! Лямки рюкзака чувствовались очень ощутимо. На одном плече висело ружье, а на втором – тяжелая кожаная сумка. Сбросив сумку, Михель открыл ее и увидел сверху свою командирскую фуражку. Значит, получилось!!! У него все получилось!!! Проведя ладонью по лицу, он не нашел многодневной щетины, которую так и не успел сбрить. И он больше не фрегаттен – капитан Михель Корф, герой Третьего Рейха, кавалер Рыцарского креста, командир подводной лодки. Он снова никому не известный Михаил Рудольфович Корф, молодой штурман торгового флота, которому до настоящего морского волка еще ой как далеко. Просунув руку под куртку, убедился, что медальон на месте. Ну и слава богу... Спасибо тебе, отец Серафим... Раздалось конское фырканье, и послышался скрип колес. По лесной дороге катила бричка, запряженная двумя лошадьми. Возница увидел человека на дороге и придержал лошадей. – Ты откуда, мил человек? Заблудился, что ли? – Да, заблудился. Вот, на дорогу вышел, а куда идти, не знаю. – Ну, садись, подвезу, вдвоем веселее. Я как раз на станцию еду. Тебе куда вообще надобно? – Да теперь в Петербург. – Садись, поехали. До станции тебя довезу, а дальше по чугунке доберешься. Как звать то тебя? – Михаил. – Ну, а меня Степаном кличут. Мельник я здешний. Вот, собрался по делам съездить, да задержался сильно. Повезло тебе, а то я бы уже давно это место проехал. А все из – за чего?! Из – за дуры бабы! – О-о-о, бабы – это да!!! Тут все, что угодно, ожидать можно!!! Сев в бричку, Михаил с удовольствием поддержал словоохотливого Степана в том, что все бабы, в общем – то, дуры. Да вот без них, увы, никуда! Что же будешь с этим делать! И весь путь до станции был занят разговором на эту вечную тему, прерывавшимся иногда смехом. История России начала потихоньку изменяться... Когда Михаил все же добрался до Санкт – Петербурга, день клонился к вечеру. На вокзале взял извозчика и велел особо не торопиться. Проезжая по проспектам и улицам российской столицы, он все никак не мог поверить, что вернулся в свою прошлую жизнь. Русская речь на улицах, от которой он уже отвык за много лет, звучала музыкой. Когда наконец – то добрались до дома, уже начинало темнеть. Расплатившись с извозчиком, Михаил смотрел на свой дом и боялся войти за ограду. Неужели, сейчас он увидит живыми своих родителей, сестер, жену и детей? Но тут же одернул себя. Какая жена?! Ей еще четырнадцать лет и они даже не знакомы. А дети еще не родились... Войдя за ограду и направляясь к входной двери, он думал, что говорить родителям. Сестрам ничего говорить нельзя, тут и думать нечего. А вот с родителями поговорить надо. Поверят ли они, это другой вопрос. Правда, на этот счет он кое – что предусмотрел. Ладно, что забегать вперед... На звонок открыла горничная Полина. – Ой, здравствуйте, Михаил Рудольфович! А мы Вас так рано не ждали. – Здравствуй, Полина. Погода испортилась, решил раньше вернуться. Как дома? – Все хорошо, маменька только Ваша очень волнуется. Ужинать сейчас будете, или позже? – Сейчас, только умоюсь и переоденусь с дороги... Пройдя в дом, Михаил нос к носу столкнулся с младшей сестрой Маргаритой, которая тут же взяла быка за рога. – О-о-о, мама, а вот и наш великий охотник вернулся! И где обещанный глухарь? – Здравствуй, Маргаритка. В лесу глухарь... – Ну, так я и говорила! Мишка – врунишка! Хоть бы на рынке купил! Михаил с улыбкой смотрел на младшую сестренку. Живую. Теперь он окончательно поверил, что вернулся домой... – А ну не дразни брата, егоза! На себя бы посмотрела! Из комнат вышла мать, а сестра показала ему язык и убежала. Михаил сбросил сумку, рюкзак, ружье и порывисто обнял мать. – Здравствуй, мама... Вот я и вернулся... – Здравствуй, сынок, что это с тобой? Ты сам на себя не похож. Что случилось? Михаил понял, что эмоции надо держать в руках. Раскрывать свою тайну еще рано. Неизвестно, как родители это воспримут. А то еще решат, что у сына с головой не все в порядке. – О, охотник вернулся! Здравствуй, Миша! Где обещанные глухари? А то Марковна уже ждет жаркое готовить! Рядом появился отец и с ироничной улыбкой поглядывал на сына. То, что из затеи с глухарями не выйдет ничего путного, он предупреждал с самого начала. Ну, ничего! Глухари еще будут! – Здравствуй, папа. Извини, но у нас с глухарями оказались разные мнения по вопросам кулинарии. Убедить их не удалось. – Ясно. Ничего, не переживай. Глухарь – птица осторожная. Через недельку вдвоем съездим, покажу тебе, что к чему. К глухарю особый подход требуется, его уважать надо! Это тебе не по воронам стрелять... О, а что это у тебя за баул? Когда уезжал, его не было. Нашел, что ли? – Папа... Это долгая история. Нам надо серьезно поговорить. – Вот как? Надеюсь, там ничего противозаконного нет? – Нет. – Вот и ладно. Давай, переодевайся, мойся, и за стол. За ужином и поговорим. Михаил отнес вещи в свою комнату, переоделся и зашел к отцу перед ужином. Он не хотел говорить при свидетелях. – Папа, мне надо с вами поговорить. С тобой и с матерью. – Так сейчас и поговорим. Сынок, ты меня пугаешь. Что случилось? – За ужином не получится, дело очень серьезное. Я не хочу, чтобы это слышали Агнесса с Маргаритой. У них не язык, а помело. – Вот как? Ладно. Агнессы сейчас дома нет – уехала к подруге в Гатчину. Хорошо, после ужина поговорим. Сынок... Ты случайно в политику, или в уголовщину не вляпался? – Нет, упаси бог. – Ну, а остальное не смертельно. Не волнуйся, мать я предупрежу... Ужин прошел в непринужденной обстановке. Их кухарка Марковна расстаралась. Как оказалось, отец ее сразу предупредил, что рассчитывать на глухаря особо не стоит. Поэтому, запасной вариант со свиными отбивными был очень даже кстати. Маргарита при каждом удобном случае вздыхала о том, какой вкусной может быть дичь, но увы, добыть ее надо уметь. Не всякому это дано. Но Михаил, против обыкновения, совершенно не реагировал на подобные эскапады, чем приводил младшую сестренку в недоумение. Причем настолько, что совсем сбил ее с толку. Она даже поинтересовалась, не заболел ли он. Получив отрицательный ответ, с интересом стала присматриваться к брату. Михаил понял, что Маргарита что – то заподозрила. Не смотря на свой “ядовитый” язык, дурой она не была. Ничего, пускай привыкает. Сейчас многое будет по – другому. Мать, предупрежденная отцом, не касалась серьезных тем, только внимательно поглядывала на сына. Впрочем, Михаил догадывался, о чем она думает. Скорее всего, как бы его женить. Думает, что об этом и будет серьезный разговор. После ужина Михаил ушел в свою комнату и попросил родителей прийти к нему. Таскать по дому лишний раз при всех сумку с вещами из будущего он не хотел. Когда родители зашли к нему и сели за стол, он был готов. Оба смотрели на него с интересом, но не торопили события. – Итак, сынок. Мы слушаем. Что ты хотел нам сказать? – Папа, мама, мне нужно сообщить вам очень важные вещи. Поверьте, я не сумасшедший. И объяснить то, что произошло со мной, я не могу. – Сынок, ты нас пугаешь. Давай, обойдемся без предварительной подготовки. – Хорошо. Тогда, смотрите... Михаил открыл сумку и начал извлекать из нее то, что положил совсем недавно. Когда еще находился в каюте своей субмарины. Поначалу на родителей это особого впечатления не произвело, и они молча наблюдали, как на стол легли непонятная форма, какие – то коробки и чертежи. Но когда рядом со всем этим появилось оружие, мать испугалась. – Миша, что это?! Откуда ты это взял? – Вы мне не поверите. Я сам сначала во все это не знал, как поверить. Но это было. Вот, смотрите... Михаил достал пачку фотографий, рассортировал их и протянул первую карточку. Отец и мать взглянули с интересом, но пока ничего не понимали. – Миша, а кто эта девушка? И почему она рядом с тобой в подвенечном платье? – Это фото сделано на моей свадьбе. И это моя жена. – Миша, когда ты успел?! Почему мы ничего не знаем?! – Посмотрите на дату на обороте. – Миша, но почему здесь 1907 год? Это что, ошибка? И где твоя жена? – Нет, не ошибка. А моя жена еще гимназистка. – Так ты что, совратил несовершеннолетнюю?! – Нет. Она еще ничего не знает обо мне. Посмотрите остальные снимки. Думаю, у вас возникнет много вопросов... Родители с интересом начали рассматривать фотографии. Недоумение у них накапливалось, но они решили набраться терпения и досмотреть до конца. Пересмотрев все снимки по несколько раз, отец отложил их в сторону и с удивлением уставился на сына. – Миша, ничего не понимаю. Что это за снимки? На старых ты выглядишь молодо, а на новых значительно старше, чем ты есть. Если не сказать больше. И почему на старых снимках ты в форме офицера русского военного флота? А на новых вообще непонятно в какой форме, но явно морской? И что это за корабли на фотографиях? И что это за женщина, с которой ты сфотографирован? Она совершенно не похожа на ту, что в подвенечном платье. – Эта женщина – моя знакомая. Софи Жермен из французского города Лорьян. – Так она сейчас во Франции? – Нет. Она еще не родилась. – Миша! Может быть, ты перестанешь говорить загадками? Вместо ответа Михаил достал свое офицерское удостоверение и положил на стол. Отец открыл его и с удивлением стал переводить взгляд с документа на сына и обратно. – Миша, ничего не понимаю... Ведь это, несомненно, ты... Только почему – то намного старше. И почему написано на немецком, да еще и таким шрифтом? Какой корветтен – капитан Михель Корф?! А это что?! Отец положил удостоверение на стол и ткнул пальцем в дату выдачи документа. Михаил грустно улыбнулся. – Да, папа. Это не фальшивка. Это подлинный документ, который был мне выдан в штабе второй флотилии подводных лодок “Зальцведель” немецкого военно – морского флота в 1942 году... Михаил говорил очень долго. Лица родителей вытянулись, и они молча слушали его монолог, почти не перебивая. Он рассказал все. Начиная от самого первого дня, когда встретился с отцом Серафимом сорок лет назад. В заключение привел последний аргумент, чтобы подтвердить правоту своих слов. – Понимаю, что во все, что я рассказал, поверить невозможно. Это выходит за рамки человеческого понимания. Предвидя такое, я и зашел в книжный магазин Софи. То, что наши отношения получили дальнейшее развитие, это уже другая история. Она владела большим книжным магазином, в том числе и с хорошим букинистическим отделом. У нее были сохранены подшивки всех французских газет с 1890 года. И я сделал фотоснимки статей за пятнадцать лет с наиболее интересными событиями, которые, несомненно, должны были попасть и в русские газеты. Начиная с октября 1902 года. Я распечатаю их, и вы сможете читать новости, которые произойдут через несколько дней, неделю, месяц и больше. Согласитесь, что я не могу предвидеть подобное и оказывать влияние на события. Во всяком случае, пока. Мать с ужасом смотрела на сына. А отец взял в руки автомат и начал его внимательно рассматривать. – Я тебе верю, Миша... Невозможно за пару дней придумать такое... И раздобыть такие вещи... Ты же знаешь, я хорошо разбираюсь в оружии. И я не видел до сих пор ничего подобного... Так говоришь, он может стрелять, как пулемет? – А это, фактически, и есть небольшой пулемет, сконструированный под пистолетный патрон. Модель МР – 40