— Воинов, — приказываю штурману, — установку АГ-два пробуй, когда «худой» развернется! Пусть видят, что мы не с пустыми руками! Выпусти только одну гранату.
— Понял, командир! — отвечает Воинов.
Моторы моей машины уже выбрали положенный ресурс. Работают они ровно, но тянут слабо и сильно коптят. Набирая высоту, оглядываюсь и вижу: с креном почти в девяносто градусов в нашу сторону разворачивается «мессер». Спасительные облака оказались совсем близко. Стараюсь как можно быстрее скрыться в них. От большого нервного напряжения даже ерзаю на сиденье.
— Приготовился к стрельбе! — докладывает Баглай.
— Даю гранату! Да-ю! Видит, черт «худой», видит! Доверни, командир, на двадцать градусов влево! — слышу энергичный голос Воинова.
И в тот момент, когда штурман просил довернуть влево, чтобы ему было лучше вести огонь из пулемета и бросить серию гранат на парашютах, машина вошла в облака. Я предчувствую, что «мессер» все-таки успевает дать очередь и поэтому резко разворачиваю машину вправо. Так и есть: огненная трасса прошла чуть левее. Опоздай с маневром на секунду — и конец…
Ровно, спокойно идет в облаках самолет. Уменьшив обороты моторов, говорю Воинову:
— И принесли черти этих «худых»!
— Командир, «хеншели» и «рамы» всегда летают с прикрытием, — подает голос Баглай.
— А где ты был раньше?
— Раньше? Все говорили: «Летит утка», а командир сказал: «Летит гусь!». Значит — летит гусь! Командир атакует — все делается по науке! — смеется Баглай.
— Правильно, Петя, ты понимаешь службу! А знаешь ли ты, как мне хотелось сбить «хеншеля»?..
— Дело-то оказалось не простым. Чуть на живца не попались. Выходи из облаков. Уже пять с половиной минут идем в них, — вмешался в разговор штурман.
Выхожу из облаков, осматриваюсь. Мы находились над Никопольской переправой через Днепр. Вчера она была разбита штурмовиками, а сегодня снова действует. Ударили вражеские зенитки, и я снова ухожу в облака. Минуты через две выхожу из них.
Они стали ниже. Иду под их кромкой. Вдруг начало трясти правый мотор. Стрелка счетчика его оборотов качается то влево, то вправо. Боюсь, что двигатель вот-вот «обрежет».
— Саша, нам долго осталось лететь?
— Четыре минуты, — отвечает штурман. — Двадцать четыре километра.
«Что такое четыре минуты? — спрашиваю сам себя и начинаю считать секунды: — Раз, два, три… О, еще очень много!..»
Высота четыреста пятьдесят метров, впереди вражеский укрепленный район Верхний Рогачик. Ясно, что по моему самолету, летящему на малой высоте, фашисты будут палить из всех видов оружия. Но с «больным» мотором я не смогу снова дотянуться до облаков. «Обрежет» двигатель — сорвусь в штопор. Над укрепленным районом прохожу благополучно.