Сам Загайнов и его восемнадцать архаровцев находятся чуть правее, ждут, когда их командиры разберутся в кромешной обстановке и подадут какую-нибудь команду. «Но… лучше бы командирам подождать до рассвета…» А мы ждём полной темноты и хоть какого-нибудь дополнительного признака жизни со стороны противника. На земле лежит Романченко. Там не мокро и можно кое-что сообразить. В нескольких метрах от него лежу я, тоже делаю вид, что соображаю. Тимофей нам слегка мешает, он хоть и не громко, но скверно скулит:
— Ребя, у меня ж осколок… В мякоти…
— Терпи, — безжалостно советует Романченко. — Никогда не поворачивайся задом к врагу! — самая тухлая фронтовая издёвка.
— Да не поворачивался я, — обижается Тишин.
— Значит, тебя огуляли наши, — заключает Петро, а сам ждёт хоть какого-нибудь шевеления у противника. — Сиди тихо. Как рассветёт, отправим в госпиталь.
— Не надо! — почти умоляет Тишин. — Там сзади, на дорогах, фашистов больше, чем впереди. Это же Оперативная глубина! — в голосе появляется пафос.
— Мы тебе сопровождающего дадим, — обещает Романченко. — Выделим ему сопровождающего? — спрашивает он у меня.
— Вот нас двоих и ухлопают, — огрызается Тишин.
— Ну, знаешь!.. У меня для тебя запасной жопы нет, — уже сердится Романченко.
— Я лучше с вами. Перебьюсь, — вздыхает Тимоша, жалея себя.
— А я что говорю? Терпи! Нам ведь и ещё кое-что делать надо… — похоже, он что-то придумал. — Вот догонят нас хоть какие-нибудь медики, они тебе все дырки залепят. — Романченко в бою беспощаден не только к врагу.
Уже так стемнело, что и в карту смотреть не стоит, ничегошеньки там не видно. А всё, что торчало перед глазами, проглядели насквозь. Я излагаю свои смутные соображения, Петро слушает и молча кивает. Потом угрюмо произносит:
— Валяй. Может, тебе повезёт больше.
Зову Загайнова:
— Как только мы тронемся по этой дороге, ты уводишь своих автоматчиков вправо, на северную окраину села. Сидишь там и ждёшь нашего сигнала: зелёная ракета настилом в твою сторону — рвёшься вперёд. Если будет сопротивление, всё равно пробивайся в центр села. Мы войдём туда с противоположной стороны. При красной ракете — общий отход (две красных — одна за другой). Возвращаетесь в исходную точку.
Загайнов ответил односложно:
— Всё ясно. Могу идти?
— Учти, мы будем ждать полной темноты!
— Может, оставить вам пять-шесть автоматчиков?
— Не надо. Но если точно будешь знать, что мы накрылись, докладывай Фомичеву и возвращайся в батальон. Его приказов не исполняй, скажи — «есть другие».
— Будет сделано! — Загайнов ушёл.
Остался танк с экипажем. Следовало отшлифовать сообразиловку Иванова-Везучего: про тишину на малых оборотах, про мосток впереди и про то, что мы ощупаем опоры сами, дадим отмашку и будем идти перед танком, и еще раз снова: «На самом мосту скорость не переключать!»