— Ну, знаешь! — вскинулся Старостин.
Дверь распахнулась, и вышли сразу трое. Бритый наголо коренастый генерал протянул Старостину пакет, а тот первый раз вытянулся по-настоящему и произнес:
— Есть, товарищ член военного совета… — хоть тот ничего не приказал.
— Полковник Полосухин занимает оборону на том участке шоссе, — сказал член военного совета и кивнул на стоящего рядом худощавого полковника. — Передайте Рогожину, что он поступает в распоряжение полковника. Там, на Бородинском, его приказы для вас будут обязательны.
Худощавый полковник стоял по правую руку от члена военного совета. Он глухо сказал Старостину:
— Еще передайте Рогожину, я заверил члена военного совета, что эту высокую честь личный состав дивизии оправдает. Будем сражаться как надо. Как требует обстановка.
Все разошлись в разные стороны и скрылись за тяжелыми дверьми.
Из приоткрытой боковой двери было слышно: «…Расчет сделал Кудрин… Ку-дрин… Нет, вы все-таки запишите… И передайте… В среднем на километр ноль целых шесть десятых орудия. На Можайском — один и пять десятых… На Малоярославском — до двух. Пять-шесть на главных направлениях, а на других…» — дверь захлопнулась.
Иван развел руками:
— Нуль целых хрен десятых — это как понимать?
Даниил разозлился:
— Ты не придуривайся. Это средние цифры!
— Оно конешно, — согласился Татьянников и помрачнел.
Позднее Даниил улучил удобный момент и очень тихо спросил у старшего лейтенанта:
— Похоже, что мы на Бородинском будем?
— Держи язык за зубами, — приказал Старостин.
— Есть! За зубами! — ответил тот и больше ничего не спрашивал.
Так уж было, и слова из песни не выкинешь: чего не знали солдаты, чего не знали их командиры, что было порой засекречено и хранилось за семью печатями, то знали бабы на станциях, те, которые сидели там в обнимку со своими заплечными мешками и ждали каких-то им одним ведомых поездов-эшелонов.
В переполненных и пустых вагонах, на открытой платформе, на попутной машине, миновав заставы особых войск, кого перехитрив, а кого умолив слезно, Мария все-таки добралась…
Честно говоря, если бы не тыловики, не хвосты запасного полка, ни в жизнь не найти бы ей этой лесной стороны с опушкой, где укрылась рота, в которой служил ее Иван.
Так вот, на опушке голого леса, изрытой окопами, появилась она. Хорошо еще, начальства поблизости не было. Оказались на опушке два дружка-балагура, Овсянников и Сережа Мизенков. Они узнали ее еще издали.
— Невезение, — прямо сообщил ей Сережа, — нет его тут.
— А где же? — насторожилась Мария.
— С командиром отделения рванули в столицу по неотложным делам.