– Прямо на меня наезжает, я поднял винтовку вверх, а он глядит на меня, а трубка из-под усов вываливается… А девка ка-ак закричит!..
Не в молодого немца выстрелил Алсанов, тот, наверное, успел свалиться, он-то и застрочил. Нет, Толю спереди, не сбоку ударило. Самая макушка и теперь болит.
– Что-то трофейщики наши без автоматов, – усмехается Шаповалов.
– Это не с бобиками! – говорит Коренной. – Воевать умеют, ничего не скажешь.
– Ничего, добрались и до них, – радуется Молокович, – я насчитал шестнадцать подвод, которые выехали под пулеметы. Из этих навряд кто уцелел. Аж гудело!
В Костричник приходили, собирались группами. И каждой группке кажется, что она была основная, а другие куда-то затерялись. Лучше всего тем, кто был с Царским, – эти уже наверняка знают, что затерялись не они – другие.
– Сто убили? – не столько спрашивает, сколько убеждает Волжака командир роты.
– Хорошо, если четверть.
– Не-ет, – требует Царский, дергая Волжака за портупею, – сто!
– И ноль-ноль, – добавил кто-то в толпе партизан.
Царский грозно оглянулся.
А здесь уже и «пахари». Старик в кожухе все усмехается, как знакомым, молодой стоит в сторонке, все еще держит свою длинную хворостину.
– Молодец, дед, что не показал вида, – говорит Волжак, помахав рукой перед лицом, как тогда пистолетом. – Кому сейчас плохо, так это тем двум казакам. Увидели деревню – и назад. Разведчики, такую их!..
– А к вам немцы не прицепятся? – беспокоится за «пахарей» Молокович. – Тоже впереди шли.
– Як увидел – лежите вы, – не перестает похваливать партизан, а заодно и себя старик, – ну, думаю, вот вам, германы, и мина, вот вам и «матка-яйко»…
– А девка откуда? – спрашивают у старика.
– Ихняя. Сделалась ихняя… И волы ихние, а были совхозные.
– Ну, теперь волы наши. Вон как бегают бабы. Угостим вас котлетами.
Все хорошо, вот только голова у Толи не прикрыта, и это бросается в глаза. Так и жди, что начнут разговор. А еще Головченя появится – по-доброму, без ножа, а зарежет. Его хлебом не корми, дай рассказать.
Странно являлись в Костричник группы первой роты. У одного партизана в руках лишняя фуфайка.
– Катина одежонка. Бежали, попросила поднести.
Еще одна группа пришла, и тоже с трофеем – Катина винтовка.
Высокий рябой партизан, весь скособочась от смущения и недоумения, объясняет трубным басом:
– Попросила поднести. Глядь я, а ее нету – пропала.
– Посмотрим, что третий принесет! – грохочет Царский. – Го-го-го!
А командир первой роты Железня даже побелел от злости.
С третьим появилась сама Катя. Она счастливо улыбается. Круглое, румяное лицо, растрепавшаяся белая прическа – картинка: осеннее яблоко, брошенное в солому! Сейчас этому «яблочку» влетит.