– Дай винтовку – схожу посмотрю, – злорадно предложил Толя. И пошел бы, уверяя себя, что это не полицаи.
И теперь пошел бы, если бы сказали: иди, надо. Но если бы не сказали, состорожничал бы, как Митя тогда. Если говорить правду, Толю не очень-то посылают вперед. Командир взвода явно опекает его. Несколько раз отзывал из дозора, заменял, когда большей становилась опасность.
Не ради Толи, конечно, ради его матери делает это Пилатов. Неловко перед тем же Пилатовым, да еще и другие станут смотреть на тебя как на тайного «придурка». Правда, если очень уж неловко станет, можно и так подумать: «А вы, разве вы такие, какими я вас представлял?..» И вроде тебя обидели, и вроде ты вправе…
День встает из-за Березины. Странно, что солнце отрывается не от черты горизонта, а намного выше, оно будто из тумана рождается. Все больше наливается яркостью. Интересно посмотреть на реку – Толя приподнялся. Ожидал увидеть отраженный в воде красный круг солнца. Но увидел огненный столб. Солнце висит над этим опущенным в глубину столбом. Как громадная точка перевернутого пылающего восклицательного знака!
– Ложитесь там, – недовольно сказал Пилатов.
– Волнуется парень, – говорит Светозаров.
– Да что они вяжутся!
– А знаешь, комвзвод, – скороговоркой сыплет Бобок. Он один не лежит, а сидит по-турецки. – Надо бы телеграфные столбы поспиливать, что им зря стоять…
– Там деревня, – сразу оживился Застенчиков, – сходить пилы, топоры взять.
– И порубать, – понял его Головченя.
– Всем принесем, – отозвался Застенчиков.
Пилатов соглашается:
– Так, вы вдвоем… Еще кто?
И смотрит на Толю. Как бы случайно.
– Ладно, и ты.
Вроде и на дело посылает, но и Пилатов и Толя знают – подальше от засады.
Деревенька, куда спустились, пробившись сквозь густой кустарник, очень какая-то старая, замшелая. Тут уже есть партизаны из других отрядов. Застенчиков, который очень оживился, как только попал в деревню, куда-то убежал. Толя ходит с Бобком. Входя в хату, старик начинает издалека: Березина, рыбка («На реке и не рыбаки?»), немцы («Пароходы? Смотри ты!»). Потом:
– Пила у тебя, отец, далеко? И топор?
«Отец» (он лет на двадцать моложе Бобка, хотя и зарос по глаза) начинает прикидывать:
– Пила? Зачем вам, хлопчики? Вы же не принесете, хлопчики. Может, я сам сделаю, что надо?
– Ш-ш-ш, – будто струей воды обдает его молчавшая до этого жена.
Дядька идет в сени, вытаскивает пилу. Не очень веря, спрашивает на всякий случай:
– Принесете, хлопчики?
Выйдешь на улицу, и сразу промелькнет перед глазами грязно-серое крыло плаща Застенчикова: просто летает из двора во двор. И кажется, что все время облизывается. Проносясь мимо, сует Толе, Бобку лишний преснак, горшочек со сметаной.