И снова они мчались к Форту Майли, и снова Чен, паря над мостом, огибая его то тут, то там, уподобляясь, скользя по линиям моста всем текучим контуром тела, учил его гимнастике.
К пирсу они выехали крадучись: близ океана туман остановил пространство, поглотил движение, как древесина вбитый гвоздь. Они бросили машину с включенными огнями, не решаясь двинуться дальше, вглядываясь в сторону океана, в совершенную молочную глухоту: жемчужные пятна фонарей влекли, обрывались; с беззвучной тревогой пульсировали аварийные огни машины. Лица покрылись моросью, Чен вытер рукою лоб, щеки, закачал головою. Вдруг сзади раздался рык мотора, скрежет — и увенчанное световой рекламой такси ринулось в сторону Embarcadero.
Поврежденная ударом дверь не закрывалась, пришлось придерживать рукой. Максим загнал машину поглубже к пирсу, за рыночные лотки. Только со второго раза нашли нужный пирс, прошли его весь, напрасно оглядывая борта, ища название — Seyo Maru. Вдруг кто-то с воды окликнул их по-китайски, старик отозвался, и с мостков, уходящих в туман, словно бы повисших без опоры, соскочил низенький паренек с длинными руками. Он потянул их на борт, спустил в трюм, где уже на вонючих холодных сетях жались пятеро парней, — и велел не курить и не показывать носу. Максим не понял почему. Матрос поджал колени, давая место Чену, и сказал, что у кэпа нелады с лицензией, или обычное дело — палубные матросы работают за наличные, и нужно, опасаясь инспекции, не подать виду, что команда выходит на лов.
Долго сидели в трюме, озябли; разговорились о том, о сем.
— Ты для чего живешь, Чен? — спросил вдруг Максим.
— О, жить надо, надо, — отвечал Чен. — Жить надо, чтобы жить, — закивал старик.
— Но ведь глупо жить и не знать зачем.
— Жить надо, чтобы жить и мир строить, — сказал, подумав, Чен.
— А я считаю, что жить надо для того, чтобы люди не умирали.
— Без смерти нет жизни. День без ночи не бывает.
— Почему? За полярным кругом день без ночи, и ночь без дня.
— За полярным кругом жить не надо. Жить надо в теплом месте, чтобы легко было жизнь строить.
— Но ведь смерть — это большая несправедливость, грязь.
— Смерть — это плохо, да, очень плохо.
— Вот я и хочу, чтобы все воскресли.
— Как это, зачем воскресли?
— Иудеи и христиане верят в воскресение всех мертвых. Без него мир не имеет смысла.
— Воскресение всех мертвых людей? Зачем, как же тогда их прокормить? На всех не хватит.
— Хватит. Я считал. Если воскресить всех когда-либо живших на Земле людей, то они все поместятся на территории Москвы, в пределах кольцевой автодороги. Если каждому выделить круг диаметром полметра, то все встанут и спокойно будут стоять не толкаясь.