От этих воспоминаний отвлекает голос Николаича:
— У кого есть что сказать важного?
— У меня.
— Потерпит до того времени, когда сварщик сетки начнет ставить?
— Потерпит.
— Тогда по машинам, — командует Николаич. — Головной УАЗ — первая тройка, ведет хозяин; второй УАЗ — Володя, вторая тройка. Доктор, снимаете как можно больше всю дорогу… И знаете что… Поменяйтесь-ка лучше местами с Дмитрием, я буду вам подсказывать, что следует обязательно снять. Так, теперь трофей… В трофее поедет группа тяжелого оружия и медсестра. Сейчас ведет Сережа. К слову, Сережа, возьми себе на «кедр». Племянничек СВД в салоне поухватистее будет.
— Я тоже умею, — отзывается Надежда. — Умею вести машину.
— С автоматом ездили? С автоматической коробкой передач?
— Откуда? Но если негритянки пожилые управляются, думаю, что и я справлюсь.
— Ладно, тогда сейчас и проверим. Все, поехали. Амфибия, сопровождаете параллельно дороге, метрах в четырехстах.
— Мне куда? — пискает сварщик.
— В «жип широкий». И Надежда Николаевна, сообщите, когда мастер будет готов работать.
— Я уже могу.
— Вытяните руки. Нет, лучше уберемся отсюда, заодно и у вас руки трястись перестанут…
Трогаемся. Заметно, что Семен Семеныч — профи. Ведет так легко, что кажется, будто это сущий пустяк и я так тоже сделаю играючи. Так всегда бывает, когда смотришь на работу мастера — неважно, гимнаста или хирурга…
Попутно водила начинает негромко мурлыкать под нос какую-то песенку:
В гареме нежится султан, да, султан.
Ему счастливый жребий дан, жребий дан:
Он может девушек любить.
И я б хотел султаном быть.
Но он несчастный человек, человек —
Вина не знает целый век, целый век.
Так повелел ему Коран.
Вот почему я не султан.
А в Риме папе сладко жить, сладко жить:
Вино как воду можно пить, можно пить,
Он может утонуть в вине.
Вот если б папой быть и мне!
Но он несчастный человек, человек —
Любви не знает целый век, целый век.
Так повелел ему закон.
Пускай же папой будет он!
А я различий не терплю, не терплю:
Вино и девушек люблю, да, люблю.
Чтобы все это совместить,
Простым студентом надо быть.
В одной руке держу бокал, да, бокал,
Да так держу, чтоб не упал, не упал,
Другою обнял нежный стан —
Теперь я папа и султан!
Твой поцелуй, душа моя, душа моя,
Султаном делает меня, эх, меня!
Когда же водки я напьюсь,
То папой римским становлюсь!
— Ого! — восклицает Николаич. — Сто лет не слыхал!
— Что? Эту песенку?
— Ага. Я уж думал ее и не помнит никто.
— Ну отчего ж. Мы с Валеркой — это сосед мой — всегда распеваем, как поддадим. Мы ж дальнобойщики Едешь да поешь всякое: и не уснешь, и ехать веселее. Грузы-то ценные, «грачей» нынче брать опасно. Может, вместе грянем?