Флер перевела дыхание и заговорила теперь жестче, деревяннее.
– В тот вечер, о котором я до сих пор боюсь вспоминать, стояла отличная погода, весна уже наступала. Мой муж приехал из Бордо и был не в духе. Я шла по коридору мимо его кабинета, когда услышала, что он отсылает Эсташа с каким-то поручением. «А как же мадам?» – спросил Эсташ. «Да забудь ты о ней, – велел Жоффруа, – я думаю, она весь вечер просидит у себя в спальне. Несчастная дурочка молится. Лучше езжай и побыстрее уладь это дело». Мой муж всегда был невеликого мнения о моем уме… Я спряталась у себя прежде, чем меня заметили. Судя по голосу Жоффруа, он собирался провести вечер дома и уже начал возлияния по этому поводу. Он всегда много пил. И я подумала: если Эсташа не будет, и если мой муж выпьет и заснет, как то часто бывало, я смогу уйти. Я сяду в почтовую карету и уеду подальше отсюда. У меня же есть кое-какие деньги и драгоценности, все это я возьму с собой, и смогу работать гувернанткой или горничной в богатом доме… где-нибудь в Англии или в Голландии. Путешествие не пугало меня. Это был мой шанс. И я стала собираться.
В камине треснуло, рассыпаясь искрами, пахучее сосновое полено.
– Я переоделась в дорожное платье, собрала небольшую сумку – так как знала, что идти придется быстро, и я не смогу нести нечто тяжелое. И вот, прислушавшись, я вышла из своей комнаты. Был девятый час, уже стемнело. Ни звука не раздавалось в замке, и это было жутко. Как будто умерли все, а я осталась в живых одна на всем белом свете. Моя горничная, которой я никогда не доверяла, наверняка сидела на кухне вместе с другими слугами, и хотя обычно ее отсутствие меня не радовало, сегодня это оказалось только на руку. Я прошла по коридору к центральной лестнице – лишь спустившись по ней, можно было покинуть дом. Я знала, что через кухню мне не пройти, и через парадную дверь уходить слишком опасно, меня могут заметить; но оставался еще выход в сад, по коридору мимо кладовых, им-то я и собиралась воспользоваться. Только моим планам не суждено было осуществиться. Выйдя на лестницу, я нос к носу столкнулась с Жоффруа. Он поднимался, видимо, из гостиной, где сидел иногда вечерами. В руке у него была бутылка; похоже, он пил прямо из горлышка.
Сезар живо представил себе все это: и огромный дом, в котором гаснут звуки, и широкую лестницу, и то, как застыла, должно быть, госпожа де Виньоль, столкнувшись с мужем, от которого собиралась сбежать.
– Некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Наконец, Жоффруа усмехнулся и заметил: «Так вот почему ты затаилась сегодня! Замыслила побег от меня, крошка?» Он попытался схватить меня, я отпрянула. Тогда он вырвал у меня сумку и швырнул мне за спину. Я думала, не побежать ли по лестнице вниз, не попытаться ли скрыться от него и насколько он пьян, и догонит ли меня. Я очень боялась споткнуться. «Пусти меня, Жоффруа, – попросила я, – зачем я тебе нужна?» – «Действительно, ты мне не нужна, – продолжал глумиться он, – совсем не нужна стала! Глупая, да еще бесплодная! Ты хороша, спору нет, но красивого личика мало, чтобы я остался тобою доволен». Я старалась обойти его, мы стояли на верху лестницы, и тут он ко мне потянулся. «Иди же сюда, – сказал он, – никто не будет о тебе горевать. Давай сделаем это быстро…» И я поняла, что сейчас он сломает мне шею или задушит; он был пьян, и его глаза стали совсем бешеные.