Свечи мерцали желтым пламенем, едва освещая мрачные серые стены. День стоял пасмурный. Священник произносил нараспев на французском приличествующие случаю фразы. Гроб с телом Готье, казавшийся коротким и высоким, стоял перед алтарем. Если у Готье и не было семьи, то уж друзей хватало. Несколько мужчин и женщин вытирали слезы. Другие что-то нашептывали друг другу на ухо, будто в своих словах находили больше утешения, нежели в речитативе священника.
Послышался тихий перезвон колоколов.
Джонатан повернул голову направо, и среди людей, сидевших на стульях в проходе, увидел профиль Тома Рипли. Тот смотрел на священника, который продолжал службу. Казалось, он внимательно наблюдает за церемонией. Его лицо чем-то выделялось среди лиц французов. Или Джонатану только так показалось? И не потому ли, что он знает Тома Рипли? Зачем тот пришел? Не собирается ли он устроить представление из своего появления? – подумал в следующую секунду Джонатан. Возможно, как считает Симона, он действительно имеет какое-то отношение к смерти Готье, может, даже подготовил его и оплатил?
Когда все поднялись и направились к выходу из церкви, Джонатан решил избежать встречи с Томом Рипли, а лучший способ для этого, по его мнению, – не пытаться намеренно это сделать, и главное, не смотреть больше в его сторону. Но на ступенях церкви Том Рипли вдруг появился рядом с Джонатаном и Симоной и приветствовал их.
– Доброе утро! – произнес Рипли по-французски. На нем был темно-синий плащ, шея обмотана черным шарфом. – Bonjour, madame. Рад вас видеть. Вы ведь, кажется, были друзьями мсье Готье?
Они вместе со всеми медленно спускались по ступеням. Толпа была такой плотной, что приходилось идти медленно, чтобы сохранить равновесие.
– Oui, – ответил Джонатан. – Он держал магазин по соседству. Очень приятный человек.
Том кивнул.
– Я не читал сегодня утренние газеты. Мне позвонил приятель из Море и все рассказал. Полиция еще не знает, кто это сделал?
– Я не слышал, – ответил Джонатан. – Просто «два парня». Ты слышала что-нибудь еще, Симона?
Симона покачала головой, покрытой темным шарфом.
– Нет. Ничего. Том кивнул.
– Думал, может, вы что-то слышали – вы ведь ближе живете.
Джонатану показалось, что Том Рипли искренне огорчен и не разыгрывает перед ними спектакль.
– Я должен купить газету. Вы поедете на кладбище? – спросил Том.
– Нет, не поедем, – ответил Джонатан. Том кивнул. Они сошли на тротуар.
– Я тоже. Мне будет не хватать Готье. Очень печально. Рад был с вами встретиться.
Рипли улыбнулся и пошел прочь.
Джонатану и Симоне надо было свернуть за церковь и выйти на улицу Паруас, которая вела к их дому. Соседи кивали им, коротко улыбались, а некоторые приветствовали: «Доброе утро». В обычное утро те же слова произносились другим тоном. Водители заводили машины, готовясь следовать за катафалком на кладбище, которое, вспомнил Джонатан, находится за больницей Фонтенбло, куда он часто ходил на переливание крови.