Подполковник Бейкер был высокий худощавый мужчина в возрасте, с седоватой шевелюрой и проницательными глазами на обрюзгшем, в морщинах лице, выдававшем раздражительный нрав. Говорили, что до войны он считался одним из двух-трех лучших в Америке хирургов — ортопедов. Горячность Бейкера объяснялась и горячим временем: ему было просто некогда валять дурака. Когда нужно собрать, сложить, срастить кости человека — тут не до сантиментов. Ему была близка линия майора Хогана, состоявшая в том, чтобы подлатать раненых и как можно скорее отправить их — кого по возможности в строй, кого домой, любым способом избавиться от них и освободить койки для вновь поступающих, количество которых будет неизбежно расти с каждой очередной военной операцией и наступлением, поскольку Соединенные Штаты расширяют театр военных действий. Бейкер, очевидно, на первом же консилиуме пришел к выводу, что единственный выход — отнять у Прелла правую ногу, которая никак не заживала, демобилизовать его и освободить место для другого.
Прелл находился в полуобморочном состоянии, когда проходил консилиум, и узнал об этом только во время второго консилиума, состоявшегося на девятый день его пребывания в госпитале. Тогда-то он и понял, о чем шептались в отделении. Правда, он и раньше догадывался. Он лежал и всматривался в Бейкера, Каррена и Хогана: хирурги говорили о его ноге так, словно решали шахматную задачу. К ним жадно прислушивались старшая сестра, врач-практикант и санитар.
— Я не дам согласия на ампутацию, — устало сказал Прелл, когда Бейкер изложил ему суть дела. Ему показалось, что он всю жизнь твердил эти слова.
— Мы можем оперировать и без вашего согласия, — заявил Бейкер. — Если мы сочтем это необходимым для спасения вашей жизни и вообще для вашего здоровья.
— Тогда я подам в суд на армию. И на правительство. Я выжму из них в порядке компенсации все, что только смогу. — Прелл говорил едва слышно. — А вам предъявлю обвинение в злоупотреблении служебным положением.
— Прямо-таки гарнизонный адвокат, — проворчал Бейкер.
— Так точно, сэр. Если речь идет о спасении собственной ноги. — Прелл внимательно слушал хирургов. Он понял, как это будет. Поскольку бедренная кость перебита посередине, они отнимут ногу почти у самого таза, оставив достаточно ткани, чтобы закрыть культю. От ужаса его пробрал озноб.
— Мне кажется, вы не понимаете всей серьезности положения, — сказал Бейкер.
— Прекрасно понимаю. Как-никак нога-то моя.
Бейкер гнул свое.
— У вас не заживает правая нога. Пока заражения крови нет. Мы пичкаем вас сульфаниламидами. Но сколько можно? Организм у вас и так серьезно ослаблен. Если разовьется общее заражение, я за вашу жизнь не ручаюсь. Вы понимаете, чем грозит ваш отказ?