Чак снова глотнул пива:
- Угу.
- Рад, что сделал мне подарок?
Он улыбнулся.
- Напрашиваешься на комплимент?
- Да.
Чак лениво кивнул.
- Будь по-твоему. Как я уже сказал сегодня на пляже, ты потрясающая женщина. Никогда не встречал твоего покойного супруга, но точно знаю одно он умер счастливым.
Элейн фыркнула.
- Ты прелесть. Я и правда очень старалась быть хорошей женой. Иногда даже думаю, что слишком старалась. Он ведь был относительно молод, когда умер. Как сказали, слабое сердце.
Чак посмотрел на нее, вспомнив прикосновение её влажных губ.
- Готов поверить.
Элейн потерлась о него своим голым телом и засмеялась. - Давай присоединимся к остальным. Скоро начнутся игры.
Чак помрачнел:
- С этого момента я всего лишь зритель.
- Еще бы! Неужели ты думаешь, что я соглашусь делить тебя с ними?
- Я думал, продолжения у нас не предвидится.
Элейн села, выпятив свои груди, и стала поправлять прическу.
- Ничего не могу с собой поделать, любимый. Я не так уж часто встречаю человека, способного доставить мне столько удовольствия, сколько ты доставил мне этой ночью. Но обещаю, что не буду требовать права безраздельного обладания тобой. Взамен я хочу услышать твое обещание не ждать моего следующего дня рождения, чтобы сделать мне ещё один подарок.
Чак улыбнулся и погладил её атласную грудь.
- Можете не сомневаться, миссис Вольф.
Глава 4.
Дождь лил весь день. Чак проснулся от монотонного постукивания капель по крыше над головой, зевнул, посмотрел на часы и побрел к холодильнику за стаканом апельсинового сока. Он жадно выпил сок и опять лег, надеясь, что Арти Флинн догадается расписаться за него в ведомости, чтобы он мог получить за этот день зарплату. Под одеялом было тепло и уютно, и как только его голова опустилась на сбитую подушку, он снова уснул.
Когда он вернулся к действительности, было уже около пяти часов. Дождь почти совсем стих, и Чак умиротворенно лежал на спине, заложив под голову руки. Одеяло надежно защищало его от проникавшей в комнату морской сырости. Он вспомнил о свидании с племянницей Элейн и, чтобы не впасть в уныние, заставил себя подумать о причитающихся ему за это деньгах.
Ему было бы гораздо приятнее думать только о страстной Элейн Вольф и о том времени, что они провели в саду на диванекачелях. Он все ещё ощущал её дьявольский шаловливый язычок, теплые влажные губы, жаркий обволакивающий рот и возбуждающий пыл её колышущихся бедер, которые доставили ему ни с чем не сравнимое удовлетворение. Несмотря на все её сорок с чем-то лет, Элейн оставалась чертовски обольстительной женщиной, и он испытывал благоговейный трепет при мысли о том, какой она была в молодости.