— Она оставила записку.
— Вот видишь! Тебе известно, куда она уехала? — спросила Элен из любопытства.
Джейн кивнула.
— Она улетает завтра в Италию. А сегодня побудет у своей матери.
— В Италию? — недоуменно повторила Элен.
Джейн снова кивнула.
— Пиппа ушла от Лоренса к Дзаккео.
— Но сейчас у Дзаккео Кирстен. — Элен ощутила головокружение. Услышать такое и здоровому не под силу, а уж с похмелья… — Кирстен знает, что Пиппа летит туда? — спросила она.
— Не знаю.
— Думаю, нам лучше это выяснить, не так ли?
Элен позвонила на виллу Дзаккео, но ей никто не ответил.
В долине еще стоял утренний туман, роса блестела на яркой зелени листвы. Сквозь раскрытое окно спальни повеял свежий ветерок и разбудил Кирстен. Дзаккео еще спал.
Кирстен обожала эти чудесные утренние часы поздней весны. Казалось, во всем мире нет другого такого же изумительного места, где было бы так приятно нежиться в спальне, украшенной старинными гобеленами, у распахнутого окна. Рука Дзаккео скользнула по ее животу, и ресницы Кирстен затрепетали. Она не шевелилась, притворяясь спящей, но когда Дзаккео склонился над ней, на ее губах заиграла улыбка.
— Доброе утро, cara mia,[1] — пробормотал он, когда она открыла глаза, и, нежно поцеловав ее в губы, приподнялся и стянул с нее простыню. Соски на груди Кирстен затвердели от прохладного воздуха, она заложила руки за голову и откинулась на подушки, позволив Дзаккео любоваться собой и возбуждаясь от его взгляда, медленно скользившего по ее телу. Его взгляд был почти таким же чувственным, как прикосновение.
Когда его руки скользнула на ее бедра и раздвинули их, Кирстен взглянула на зеркальный потолок. Там медленно двигалось их отражение, и Кирстен увидела, как он наклонил голову, чтобы поцеловать островок волос, которые он уже раздвинул пальцами. Высокая, с хорошо развитыми формами, Кирстен казалась рядом с ним почти хрупкой. Его сильные плечи источали эротическую притягательность, как и его опытные пальцы. Ей нравилось смотреть на широкую грудную клетку, мощные бедра. На животе у Дзаккео, правда, был лишний жирок, но в этом огромном мужчине было что-то очень чувственное.
Уже пять дней подряд они спали, гуляли, болтали и занимались любовью. И чем ближе она узнавала его, тем больше он ей нравился. Интеллектуальное общение с ним доставляло Кирстен необычайное удовольствие, а его раскатистый заразительный смех заставлял вибрировать ее тело, и она тут же тянулась к нему, испытывая желание.
Добиться у Дзаккео прощения за то, что она так бесцеремонно оттолкнула его в первый вечер, оказалось проще, чем ожидала Кирстен. Дзаккео сказал, что вернулся из Рима из-за нее и, конечно, ему хотелось сразу определить их отношения. Поэтому он тотчас простил ее, успокоил ее опасения. Его нежные руки сгладили неприятные воспоминания, а его животная грубость при утолении страсти привязала Кирстен к нему и только к нему. Он понял все, что происходило в тот вечер в ее душе, и теперь хотел показать Кирстен, что она права, перечеркивая прошлое, что это неизбежно, потому что здесь, с ним начинается новая жизнь, полная надежд и осуществимых мечтаний.