Из комнаты вышел Вилли Фрай, уставился на Хайнца:
— Ты чего?
— Да так… — Хайнц хмуро покосился на Фрая, ощущая смутную зависть к его беззаботному взгляду по-детски лучистых глаз, казалось наделённых замечательной способностью в упор не видеть того, на что смотреть не стоило, чистых и ясных, невзирая на всё вокруг — на ругань и издевательства, скабрёзные анекдоты и сальные разговорчики, глупость и однообразие. И ещё эта его появившаяся в последнее время постоянная готовность улыбнуться…
Хайнц делано небрежно спросил:
— Чего это там, уснули все? Тихо, как на кладбище.
Фрай смешно сморщил веснушчатый нос, будто собирался чихнуть.
— Нет. Просто сидят, молчат. Не знаю… Может, боятся.
— Чего… боятся?
— Говорить… Понимаешь, мне вот почему-то постоянно кажется, что командир все наши разговоры слышит, — тихо сказал Фрай.
— Ну, это ты уже малость того, — Хайнц нервно хохотнул. — Этак, знаешь ли, и рехнуться недолго. Ему плевать на наш трёп, я тебе серьёзно говорю. Про него ж, наверное, чего только не думают. Он ведь чужие мысли читает, давно привык уже.
Вилли смотрел доверчиво. Он мало на кого так смотрел, он игнорировал тех, кто обычно смеялся над ним, изводил дурацкими вопросами на тему, есть ли у него закурить или знает ли он хоть что-нибудь о том, откуда берутся дети. Хайнц никогда не принимал участия в подобных развлечениях. Поэтому Фрай, помявшись, совсем тихо сказал ему:
— А знаешь, мне иногда ещё кажется, будто он прямо за спиной стоит и в ухо что-то шепчет.
Хайнц внимательно поглядел на Фрая.
— И давно тебе это кажется?
— Дня два, наверное…
— А он к тебе ножичек не применял?
— Что?
— Ну, своей ковырялкой тебе ничего не выскребал на груди?
— Он сказал, что это такой особый знак для тех, кто будет с ним, символ избранности, — гордо заявил Фрай.
— Чего-чего? — фыркнул Хайнц. — Так прямо и сказал? «Избранности»… Специально для тебя небось сочинил. А ты и уши развесил. Ты смотри, поосторожней с ним. У него явно с головой не всё в порядке.
— Неправда. Он самый лучший командир на свете.
— Если уж на то пошло, мы ещё и не видели толком, какой из него командир. Может, и не увидим никогда… Слушай, ему ведь, похоже, не солдаты нужны. Ему просто живое мясо нужно. Вот гляди, выпьет из нас все соки, и всё, капут. Он ведь вполне может. Рядом с ним стоишь — аж ноги подкашиваются…
— Ну и пусть, — сказал Фрай.
— Что — пусть? — не понял Хайнц.
— Пусть выпьет. Мне не жалко… — Это было произнесено с такой искренностью и таким спокойствием, что Хайнца холодный пот пробрал. — Я хочу быть ему действительно полезным. Что прикажет, то и сделаю. Не задумываясь.