Но ошалевший доктор не мог вымолвить ни слова.
— Молчание — знак согласия!
Консенсус содрал с Иосифа Георгиевича халат, притащил из ванной грязную мокрую тряпку и начал хлестать ею доктора по спине, потом вымазал ему лицо. Жертва стонала и уже не могла ни слова сказать, ни протестовать, ни бежать. Лишился Иосиф Георгиевич квартиры, жены, даже халат — и тот стащили с его бренного тела.
— Рассказывай, чего от тебя телка сбежала?
— Затрахал, наверное? Ай-я-яй, как нехорошо!
Консенсус поднял с пола консервную банку из-под кильки и водрузил ее на бритый череп доктора.
— Да здравствует король! Хайль Гитлер! Король Ио! Ура! — Консенсус уже хрипел.
И доктор стал рассказывать свои печальные истории про женщин. Не потому что ему хотелось сочувствия, просто самому надо было облечь в словесную форму все переживания и злоключения последних дней…
— Однажды вечером я пришел с работы, — монотонным голосом начал он свою «одиссею», но Вулдырь перебил:
— Отставить! Все по порядку: какая работа, какого черта ты там делал?
«Мой интеллигентный вид почему-то всегда вызывает у негодяев желание поизмываться надо мной. Подспудный комплекс интеллектуальной неполноценности…»
— Я работаю в психиатрической лечебнице. Я — главный врач.
— Ты сделаешь для нас эсклю… зорную экскурсию, — устало заметил Вулдырь. — Мы будем комиссией цэка капээсэс…
— Но сначала пусть объяснит, почему от него слиняла рыба?
— Шелушил не с той стороны, — пояснил Вулдырь.
— Чтоб ты знал, «рыба» — это тоже женщина, — прошептал Консенсус.
«Буду рассказывать сам для себя», — подумал доктор.
— Да, я главный врач сумасшедшего дома, одетый в китайский халат на голое тело, в один прекрасный момент обнаружил у себя дома записку. Моя жена, моя ласточка, песня, моя надежда в старости, моя единственная сексуальная утеха, в которой я души не чаял, которую обожал больше жизни… Когда любишь, слова льются, как в Ниагарском водопаде..
— Отличный образчик интеллигента, — процедил Вулдырь. — Его, как пескаря, на кукан насаживают, а он про сиськи-матиськи рассказывает.
— Не мешай, — выронил Консенсус. — Вдруг он сейчас скажет такое, чего ты никогда в своей дрянной жихтарке не слышал.
— Ио! Скажи такое!
— Бисер перед свиньями… Такой же бисер метал и я, был соплив в своей любви… Я считал, что женщину можно купить своей страстью, если не купить, пусть будет не точно это слово, то подавить каждодневным напором сексуальной энергии, так, чтобы она постоянно чувствовала, что ее раздавят, если она хоть на миг усомнится в том, что должна разделить себя между кем-то еще. Женщины, как и мужчины, хотят чувства меры. Я не знал чувства меры. Я просто плавал в своем мирке, выслушивал брюзжание своей женушки, ее звать Люся, это не та, которую вы видели. Она сбежала без трусов… Люся была моей Золушкой, да, она была бедна, простушечка из общежития… Я ее покорил. Главврач. Доктор психиатрии.