Грэм стоял совсем близко. Ближе, чем в лифте. До нее доносился аромат его туалетной воды. Сандаловое дерево, горький миндаль, пачули... Guerlain?.. Chanel?.. Но спросить она стеснялась. Животное идет на запах. Человек тоже. Запах этого мужчины кружил ей голову. «Осторожнее, мисс Благоразумие!»
Потом они пили кофе на кухне, где много лет назад две девочки-школьницы жевали бутерброды над учебниками истории и математики. Грэм расстегнул воротничок своей черной рубашки, небрежно закатал рукава. Глядя на его узкие запястья, увешанные металлическими побрякушками, и мускулистые предплечья с тонкими темными волосинками, Рита спрашивала себя: «Дорогуша, где были твои глаза? Тогда, в те годы. Мы были слишком молоды, о да. И он – начинающий сенсуалист, ненасытный юнец, вампир с повадками аристократа – редко сидел дома. Разница в возрасте – два года. Много это или мало?»
Ей стало любопытно, спланировал он все заранее или это был экспромт. Четыре сорта сыра, паштет из печени птицы, холодная телятина, маслины, хлеб с кунжутом. И вино, разумеется, белое Chassaghe-Montrachet, легкое, золотистое, с нотками белых цветов, экзотических фруктов, меда, ванили, зрелых яблок и груш.
– Что за вино! – восторженно воскликнула Рита. И неожиданно для себя добавила: – Надо же, я могла умереть и никогда не попробовать его.
– Да, – согласился Грэм. – Но жизнь порой преподносит сюрпризы.
Неторопливая беседа, отрывочные воспоминания, имеющие легкий привкус абсурда... Плавно они перекочевали из кухни в гостиную. Тихая музыка, приглушенный свет.
Первый поцелуй застал ее врасплох. Она действительно не ожидала ничего подобного. Не хотела верить в то, что он окажется таким непроходимым глупцом. Переспать с собственным аналитиком! Чувственное наслаждение, которое быстро пройдет. А что потом? Невозможно, недопустимо!
Подойдя вплотную, Грэм взял у нее из рук бокал, не глядя поставил на подоконник. Двумя пальцами осторожно приподнял за подбородок ее голову и поцеловал в губы. Рита задрожала. Искушенность его поцелуев напугала ее. Он припадал к ней как к источнику некой волшебной силы – с возрастающей страстью, еще и еще. Его язык ласкал ее губы, скользил по краешку зубов, глубоко проникал в рот, буквально вырывая у нее ответный поцелуй, мягко принуждая (если такое вообще возможно) отдаться этому занятию целиком и полностью.
Наконец она опомнилась и оттолкнула его. Не стоило приходить сюда, ей-богу, не стоило! Что это с ней? «Что с тобой, Маргарита?..» Прищурившись, Грэм поглядел на нее долгим изучающим взглядом, словно натуралист, определяющий, к какому виду или семейству принадлежит пойманный экземпляр насекомого, а потом, не говоря ни слова, подхватил на руки и понес в спальню. Она уже успела забыть, кто и когда последний раз носил ее на руках. Очень странное ощущение: как будто ты больной или ребенок... И все же в этом что-то есть. Какая-то пленительная беспомощность. Предвкушение насилия, которое может оказаться желанным.