– Открыть огонь, Вели, может кто-либо другой, но не десантники, что обороняли привокзальную площадь и брали ДГБ. Этих на испуг не возьмешь. Они знают, что такое война, и далеко не дураки, чтобы стрелять по первому шороху. Часовой прикажет бросить оружие, возможно, даже скорее всего, раздеться, чтобы проверить, не нашпигован ли неизвестный взрывчаткой, уложит его на землю и... вызовет офицера. Расула не расстреляют. Его возьмут живым. А он после того, как окажется на посту, объявит русским, что его насильно заставили взять в руки оружие, но он никого не убивал. Ведь Расул, по сути, еще мальчишка. Поэтому, как только выпала возможность, он решил сдаться. Зачем ему погибать в восемнадцать лет? В худшем случае его отправят в какой-нибудь лагерь для пленных, а потом отпустят. Доказать, воевал он или нет, невозможно. Да, русский офицер допросит его, и первое, что спросит, откуда взялся Расул? И Атаев ответит, что бежал из схрона, где остались еще пятеро боевиков. Ушел к блокпосту, заступив в наряд. Русские прикажут показать, где схрон, Расул укажет на этот подвал. Русские придут сюда и убедятся, что пленник не врал. Мы оставим следы своего пребывания здесь, чтобы все было очевидно... Короче, пока часовой будет разбираться с Расулом, пока его проведут на блокпост, пока допросит офицер, пока русские выйдут к схрону, пройдет не менее часа. А нам, чтобы миновать пост, хватит и пятнадцати минут. Еще полчаса – чтобы добраться до подвалов ближайших пятиэтажек, не занятых русскими. Как я уже говорил, мы переоденемся здесь, а миновав пост, сбросим и все оружие. Из пятиэтажки разойдемся. Каждый решит, что ему делать дальше: пытаться пройти на восток к своим, вернуться в семьи или пойти на поклон к русским. Я никого ни держать, ни принуждать не буду. Сам же пойду на восток.
– Я с тобой! – воскликнул Галаев.
Амиров усмехнулся:
– Нет, Аслан, со мной ты не пойдешь. Мы разойдемся. Но это не помешает тебе попытаться прорваться на восток. Там, при благополучном исходе, и встретимся.
– Но это совсем другое дело, – сказал повеселевший Кадамов. – Почему сразу не объяснил, что конкретно задумал?
– Потому что, Муса, никто не хотел меня слушать. Потому что вы испугались мести дядюшки Расула, кровавого Аслана.
Из угла подал голос Атаев:
– Я согласен сдаться русским, но... У меня сейчас ломка. Еще немного, и я не только выйти к посту, а подняться с топчана не смогу.
– Вот что значит наркота, Расул! Говорил тебе, не надо начинать – нет, ты не послушал. Как же, кайф! Что ты мне говорил после первых уколов? Что испытываешь такое наслаждение, по сравнению с которым оргазм ерунда, так?