— Зачем, дед, на коромыслах ходишь? Слушай, зачем на кара-мыслах?..
— Лаваш, лаваш! — прошел торговец. «La vache — по-французски корова… корова, — стал припоминать я, — jai, tu as…»
…Под воротами нашего дома меня поднял Зотов.
Когда я проснулся, на окне комнаты расползались красные лучи солнца. Около окна стоял подпоручик Виникеев. Подпоручика Виникеева рвало.
Я встал. Взял его под руку.
На дворе было совершенно тихо. Взвод точно вымер.
— Вы думаете, я пьян? — лепетал над моим плечом подпоручик Виникеев. Я всего только наве-се-ле — на-весе… К воротам подбежал токарь Баранов.
— На-ве-се… на-веселе я!.. Вот что! — Баранов выбежал на улицу и быстро захлопнул ворота. Встревоженная под воротами лужа играла широкими, красными от вечернего света кругами.
Поставив подпоручика Виникеева возле бочки, я пошел обратно в комнату. По лестнице, кажется, из мастерской токаря спускался штабс-капитан Карнаоппулло.
— Токарь и большевик есть синонимы, — сам с собою беседовал он. — А потому… как всякие вредители… э-э-э… подлежат… э… уничтожению… Эй! чего хохочете! — вдруг закричал он, задрав голову.
Столпившиеся на верхней площадке солдаты разбежались.
…Голова моя болела. Плечи тянуло вниз.
На следующее утро, часов в одиннадцать, роту построили.
— Нет, всем строиться! — крикнул мне ротный. — Всем!.. Да не на учение, — к штабу зачем-то…
На дворе штаба полка сидели и лежали мобилизованные. Когда наша рота вошла во двор, их подняли и вывели.
Пришла 5-я рота. Потом 8-я и 7-я. 7-я пела:
…надви-и-нув кивер свой пехотный,
Выйду я на улицу, печата-я с носка-а…
Подпоручик Ивановский, в числе запевал, пел громче всех.
— Эх, песнь моя! — играл и звенел его голос. — Любимая!
Буль-буль-буль бутылочка казенного вина!
— Смотри-ка, стаяло все. А ногам холодно! — жаловался кому-то Зотов, подымая то одну, то другую ногу, обутые в порыжелые, рваные сапоги. — Ну и вот, значит, — эх, холодно! — как убег, значит, Баранов, так и не возвращался больше. Уж больно это его господин капитан Карнаоппулло пригрели. И станок его расколотили, и пороть собралися…
Наконец батальон выстроили.
Появившийся в дверях штаба генерал Туркул улыбался. За ним шла какая-то женщина, в старом поношенном пальто, из-под которого виднелись складки дорогого платья. Когда женщина сходила по ступенькам, платье торжественно шуршало.
— Пожалуйста!.. Будьте так любезны!.. — сказал женщине генерал Туркул и опять улыбнулся.
Женщина стала обходить роты. Перед некоторыми солдатами и офицерами она подолгу останавливалась. Остановилась она также и передо мной.
— Этот? — спросил Туркул. Женщина вздохнула.