Вот Джек Гамильтон, строитель и командир броненосной батареи, о чем-то спорит с офицером — у того перебинтовано горло. Занятно — один говорит, другой в ответ пишет — одновременно. Губернатор — бывший, но южане сохраняют это звание пожизненно, — Пикенс, муж прекрасной Люси, стоит у окна, словно к чему-то прислушивается.
Человек, который начал войну, хотя и не желал ее. Теперь в отставке… но влияние убавилось ненамного.
Тяжелое гудение слышно сквозь любые трубы. Знакомое гудение. Берте вспомнился отцовский полигон. Что-то следовало сделать или сказать, но ту секунду, что оставалась до удара, она так и простояла, глядя, как перед ней смыкаются мужские спины. Берта всего и успела — вскинуть к лицу руки. Спустя мгновение — звенящий хруст стекол.
Миг — и остались пороховая гарь да холод, что рвется в разбитое окно. Некоронованная царица Юга копается в окровавленной руке мужа золоченым перочинным ножичком… вынимает занозу?
— Берта, отвернись…
Поздно. Отвести глаза она не успела. Кровь… Сознание попыталось устоять, но так и померкло — на позиции. Чьи руки ее подхватывали? Наверное, русского, потому что водой в лицо брызгал Норман. Отчего-то запомнилось его дурацкое обещание привезти десять галлонов нашатырного спирта.
Потом — провал. До самой воронки. Ветер цепляется за платье, норовя сбросить в яму, на месте которой утром стоял дом. Красивый, кирпичный, в три этажа. Беленые ставни, плющ вокруг парадного… Теперь — ничего. Даже голых стен без крыши и перекрытий, как бывает после корабельных мортир. Даже печной трубы — эти остаются после большинства пожаров. Ничего. Только вал из грязи и мусора, а внутри яма, глубже любого подвала. Нет смысла раскапывать.
У воронки стоит отец. Рядом — фигура в сером, золотой галун на рукавах — офицер из форта. Фигура в темно-зеленом — русский. Фигура в черном — Норман.
— …бомба, — вещает отец, — в пересчете на пироксилин больше тысячи фунтов. Пересчитывать на черный порох у меня желания нет… Да и серой не воняет. Душок, скорее, азотистый. Так что, скорее всего, двадцать дюймов.
— Двенадцать? — с надеждой переспрашивает артиллерист.
— Двадцать. Никак не меньше.
— Тут кто-то жил? — русский рассматривает воронку, в которой ветер шевелит обрывок ткани. Кажется, такого цвета были шторы на окнах…
— Семья. Старик с невесткой, трое внуков. Сын воюет в Виргинии. Ему напишут.
Час спустя над крышами вознесся еще один столб из дыма и пламени. Еще через час — третий. Четвертый поднялся в гавани. К тому времени Берта успокоилась и принялась за дело, надеясь хоть немного сократить грядущее ночное бдение. Падающий на город гром отмечал часы, но не заставил поставить ни единой кляксы.