— Берта, ты слышала? Очередной снаряд разорвался на дороге, как раз запруженной беженцами. Несчастные! Еще несколько минут, и они были бы в безопасности. Это ужасно! Ужасно!
Услышав новость, Берта подняла голову и отложила перо.
— Ма-а? Да, жалко. Но — поделом. Нечего бегать. Мы люди, а не крысы.
— Горацио тоже не хочет уезжать… И в форт переселяться — тоже. Но почему?
— В форт… Ма-а, на свете нет человека, что разбирался бы в пушках лучше, чем отец. Если он не затолкал нас в самый глубокий каземат, это может означать одно: куда бы бомба ни попала, спасения нет. А попасть она может куда угодно. Янки совершенно не целятся. То ли не могут, то ли не хотят.
— Но почему нельзя уехать?
— Сначала уедем мы. Потом вывезут завод. Потом уйдут солдаты. А потом янки просто перетащат свою громыхалку. Нет уж! Будем жить, как жили. И надеяться, что наши мужчины уберут эту штуку. Сколько бы дюймов в ней ни было!
Ближе к вечеру явился отец — со стрельбища, и брат Дэниэл — с броненосца. Оба довольны.
— Придется терпеть обстрел, — сообщил отец с торжеством.
— Но недолго, — уточнил брат.
— Вы нашли пушку?
— Трудно было не найти — над островом Моррис встают дымки. Зря мы его сдали в сентябре. Теперь придется брать обратно.
— Придется похлопотать, — пожал плечами брат, — зато потом отоспимся. И хорошо бы уговорить русских. Втроем веселее: мы, «Невский» и «Чикора».
— Но у них же нет брони! И пушек…
— Будут. По крайней мере, пушки.
Неяркие зимние дни сменяются непроглядными ночами, над фарватером по утрам висит непроглядная мокрая пелена. Рай для блокадопрорывателей! Формально можно было бы снимать блокаду: вывезти испанского консула на внешний рейд, официально составить протокол о том, что кораблей блокады не видно в течение суток… Увы, речь идет уже не о блокаде: город официально осажден и бомбардируется. Взрывы гремят, как метроном. К ним привыкли, иные часы по разрывам бомб проверяют. И анекдоты рассказывают:
— Хорошие ли артиллеристы янки?
— Очень хорошие! Попасть в женщину или ребенка куда трудней, чем в верфь или завод…
Страх отступает перед смехом. Перед гневом. Перед заботами. Чарлстонцы не молятся, чтоб чаша миновала, только исполняют долг старательней, а живут — ярче. Балы, гремящие на улицах военные оркестры, обеды и ужины. Обычное гостеприимство превратилось в вызов врагу. На неприятельские снаряды Чарлстон отвечает ароматным дымком кухонь.
Но больше всех чадят броненосцы конфедеративного флота, «Палметто Стэйт» и «Чикора». Недавно мирно парившие на позициях, корабли словно с цепи сорвались. На внешнем рейде от темна до темна продолжается тяжеловесный таранный балет. Пожалуй, именно в эти дни вкус чарлстонцев поменялся бесповоротно. Их сердца изменили белокрылым парусникам, еще недавно — пока гавань не покинул последний русский клипер — казавшимся олицетворением удали и морского умения.