Теперь место парусов заняли чернильные плюмажи над трубами, скошенные вперед и вниз носы, заваленные внутрь стены казематов. На полном ходу корабли зарываются носами в волны, но вода бессильно стекает с выгнутых, как спина недовольного кота, палуб. Это вам не северные мониторы! Созданные на пределе возможностей государства, броненосцы Конфедерации действительно красивы — красотой, что порождает утилитарное стремление конструктора выжать до донышка каждую тонну водоизмещения, каждый дюйм брони или орудийного калибра, каждую лошадиную силу.
Броня тонковата? Что ж, на то есть рациональный наклон. Пусть круглые ядра дульнозарядных орудий рикошетят, словно бильярдные шары. Маловат калибр орудий? Зато они нарезаны и стянуты тремя стальными кожухами каждое. Снаряды невелики, но злы, да и стрелять можно так часто, как получится. За два года войны ни одну семидюймовку Уэрта еще не разорвало. Чего никак не скажешь об орудиях федеральных, с ними главный вопрос не в том, разорвет ли их, а в том, на котором выстреле. К сожалению, Северу не приходится экономить ни пушечный металл, ни-канониров.
Для ближнего боя у «Пальметто Стэйт» есть и главный калибр, снятый с потопленного в прошлый штурм монитора янки. Этот стреляет редко, но может неплохо предварить удар главным оружием близнецов: тараном.
В нанесении удара они и тренируются, кружа вокруг своей увеличенной копии. «Александр Невский» выполз из дока. Совершилось обратное превращение: бабочка стала гусеницей. Бывший фрегат не похож на отчаянную белоснежную птицу, что нанесла первый удар федеральному монитору. В обновленном корабле не осталось ничего хрупкого. Это больше не морской странник — это боец, что вправе поучать южных коллег. Он раз вступил в безнадежный бой — кровь текла по палубам, — но победил. Именно тараном.
Что чарлстонская эскадра склонна учиться на чужом опыте — честь и хвала. Так что стоило мистеру Алексееву помянуть читанные им в недавнем гардемаринстве «Несколько отрывков из опыта начальных оснований пароходной тактики» адмирала Бутакова, как он был немедленно допрошен. Имя героя Крымской войны, выигравшего первый в мире бой пароходов, оказалось известно. Слово за слово, и вот капитан Такер медленно тянет:
— Да, об этом мы и позабыли… Наверстаем! Вы не прочитаете ли нескольких лекций по русской теории пароходного боя?
Алексеев потирает глаза. Догадывается, что до своего обиталища опять не дойдет. Эх, не впервой! Вестовой привык: если командира к ночи нет на месте, значит, заснул у Пикенсов. Туда и следует явиться поутру… Взваливать на себя новую работу не хотелось. Все время уходило на корабль — и на дипломатию, без которой эскадра лежала бы на дне в виду форта Салливен, и вся история русского атлантического похода была бы завершена. Но то же искусство дипломатии сдержало отказ. Во-первых, союзники действительно нуждаются в помощи. Во-вторых, посланник Стекль давно уши прожужжал, что если дипломат говорит «нет», то он и не дипломат вовсе. Пришлось мыслить по-конфедеративному: как заменить одно другим, как убить одним выстрелом двух уток. Пусть и ледащих.