— Косить не умею.
— Вот вам и план. Без вашего-то плана проживут, а без хлеба у человека брюхо вспухнет, почернеет он и помрет. Нет уж, что там разговаривать.
— Если ты хочешь спать, Перепелицын, — иди. Я сам оденусь. Мне еще в клуб надо.
Перепелицын сжал руками голову и, нахмурившись, долго думал, чем бы еще уязвить архитектора.
— Как ваша фамилия? — спросил он, вскидывая глаза.
Макосов кротко улыбнулся.
— Ты же знаешь, вот чудак!
— Ну? Как?
— Макосов.
— Так… значит, ваши родители макосы были!
— Что такое — макосы?
Перепелицын захохотал.
— Такие бывают… Макосы. Даром не назовут. Значит, было за что.
— Ты, голубчик, говоришь вздор.
— Конечно. Где же мне… Черная кость! А как сапоги починить или за газетами сбегать — тогда не черная кость?.. Тогда Перепелицын? Если у вас есть имя «высокоблагородие», то и у меня есть не хуже — Иван Захарыч! Вот что-с! Потрудитесь на будущее время называть меня Иван Захарыч.
— Хорошо. Ну, прощай, брат Иван Захарыч. Пойду одеваться.
— Конечно! В деревне люди от голоду дохнут, а они по клубам в карты-марты разыгрывают. Нешто вам есть до чего-нибудь дело?..
* * *
Утром на другой день солнце целым каскадом света ворвалось через полуопущенную штору в окно спальни и разбудило архитектора.
Архитектор поморщился, потянулся и позвонил.
Вошел Перепелицын, сосредоточенный, с поджатыми губами, и остановился у кровати.
— Здравствуй, Перепелицын,
— Доброго здоровья, барин.
— Газеты купил?
— Так точно, купил.
— Какова погода, Перепелицын?
— Погода хороша, Павел Егорыч,
— А у меня чего-то голова болит, Перепелицын.
— У меня тоже, Павел Егорыч, побаливает.
— С чего бы это, Перепелицын?
— Надо думать, ревматизм. Старость подходит, Павел Егорыч.
— Ну ладно, голубчик Перепелицын. Самовар готов?
— Как же-с. Кипит… Кушайте на доброе здоровье!
Солнце брызнуло в красный ковер на стене и рассыпалось золотыми маками.